Семипалатинск, областной город своей области (Семипалатинской), построен под 50°24’ и 23’’ сев. шир. и под 97°55’ и 33’’ восточ. долготы от фероского меридиана и, по определению великого Гумбольдта (посетившего Западную Сибирь в 1829 году), возвышается над уровнем океана на 710 футов. Он расположен на правом и высоком берегу реки Иртыша или, точнее, речки Семипалатинки, которая есть проток большого русла и ближе к городу на 150 саженей. Весной, песчано-залежная коса (остров) между Семипалатинкой и Иртышом понимается общими обоим руслам водами. Город этот, один из важнейших теперь пунктов нашей торговли с Среднею Азией (подобно Петропавловску в Тобольской губернии и Троицку в Оренбургской), отстоит от Петербурга на 4028 верст, а от Москвы на 3355. Его окружные города (Семипалатинской обл.) внешних округов отстоят от него: Усть-Каменогорск 205, Кокпектав 360, Сергиополь 2717¼, Копал 634 версты, а город Алматы (укрепление Верное) в благословенном Заилийском крае на 1014 верст [Копал и Верное отошли в 1865 году к Туркестанской области]. Кроме своего важного торгового значения, он не менее важен теперь и стратегически, ибо, соединяясь с Омском всюду свободным плаванием первостепенной реки (Иртыша), он между тем крайний значительный военный город России на пути в глубину Средней Азии. От него до Ташкента 40 дней караванного ходу и 1003 версты, до Кашгара 40 же дней и 1135 верст, до Кульджи 25 дней и 665 верст, а до Чугучака (значительного города в Западном Китае) только 12 дней и лишь 378 верст. Стало быть, тут внутренний Китай почти под боком, да и Индия недалеко!
Почва в Семипалатинске и его окрестностях большею частью наносный песок; инде же на глинистом сланце лежит и пласт гальки. Берега Иртыша тут состоят тоже из этого сланца с инде толстыми кварцевыми жилами. В 7 верстах к северу есть сосновый бор с песчаными дюнами; а на северо-западе леса березовые; тополь и тальник. На Иртыше 5 островков, поросших тальником, тополем, березой, черемухой, багульником и разными плодовыми кустарниками. Ширина реки здесь, осенью и зимой, около 200 саж., а весной в разливе и до 400. Вода мягкая и здоровая, красной рыбы: осетра, стерляди, тайменя очень много; а о множестве простой рыбы уж и не говорим. Судоходство от Омска совершенно свободно; пороги хотя и есть, но уже за Семипалатинском, вверх по течению реки к Усть-Каменогорску и Бухтарме, где судоходство делается ненужно. С 1862 года пароходное сообщение с Тюменью установилось правильно и беспрепятственно даже и для больших пароходов. Семипалатинск имеет до 3-х верст в длину и до 1½ версты в ширину (с скотским выгоном в 8672 дес. и 181 квадр. саж.). Он очень красив, если глядеть на него из-за Иртыша, и хорошо обстроен, но город совершенно уже азиатский! В нем только 2 церкви (обе каменные), но зато семь мечетей, из коих одна каменная соборная с двумя минаретами прекрасной архитектуры, оконченная лишь в 1862 году. Из
Расположение города то же самое, как и везде здесь на киргизской линии (Сибирской и Оренбургской): в Омске, Оренбурге и других бывших стратегических пунктах военного и тревожного времени XVIII столетия. В центре крепость, кругом форштаты: козачий, русский, татарский, ташкенский. Здесь находятся штабы 7 Западно-Сибирского линейного батальйона и 8 округа Сибирского козачьего войска. Домов: каменных казенных 2, деревянных 13, общественных 4, частных: каменных 1 и деревянных 1128. Есть недавно построенная обширная гражданская больница, уездное училище (тоже недавно открытое) и приходское; женская школа (единственная покуда во всей области) с 21 ученицей (всех учебных заведений в области 27 с 994 учащимися об. пола); 7 магометанских школ (медресе), по одной при каждой мечети, и 1 козачья полковая.
Вообще, Семипалатинск содержится чисто, на площади перед крепостью разведен бульвар и насажены в два ряда тополи. В Семипалатинске центр гражданского военного управления областью; живет военный губернатор, который соединяет с сим званием командование всеми войсками, в области расположенными; находится областное правление и все части административные, от него зависящие. Общество военных и гражданских чиновников довольно большое и оживленное; да и торгующее сословие мусульманское живет сыто и не прочь от веселости и общительности. Купцов местных: почетных граждан, записанных в
Климат здесь умеренный, морозы редкую зиму доходят до 30° [30°R = 38°C. — rus_turk.], летом же бывает в тени до 30 и 32°
Всякие хлеба родятся хорошо, трав обилие. Огородный овощ отличный. Скота много, птицы домашней тоже. Нет только никаких металлических и минеральных пород, да и лесу мало. Но это общий недостаток всех южных степных местностей. Из насекомых, замечателен только тарантул. Это род паука, цвета темно-серого, величиною поменее грецкого ореха, кожа на нем волосистая, 8 ног, рот имеет две челюсти острые и сложенные как клещи, два усика. Челюстями своими тарантул ранит кожу человека и испускает из них белый как молоко яд. В минуту укушения чувствуешь жгучую боль. Укушенное место тотчас вспухнет, горит, зудит и краснеет; в самом месте укушения образуется водянистый пузырь и вокруг него рожевидная опухоль. Делается во всем организме жар и боль; появляются жажда, теснение под ложечкой и позыв на рвоту. Киргизы вылечиваются от укушения тарантула, обмывая пораженное место кумысом с примочкой из него же, либо если нет кумыса, то кислым молоком. Втирание прованского масла тоже полезно. Овца ест тарантула безопасно, посему он инстиктивно боится ее и бежит от запаха овчины либо войлока из овечьей шерсти. В жарких полях степи, где тарантула больше, нежели в Семипалатинске, казаки ограждают себя от него спаньем на подобных войлоках или подстилая под себя овчинные шубы. Тарантул живет в земляных норах.
В Западной Сибири, или, точнее сказать, во всей Сибири от предгорий Уральских до нынешних граней наших у Японского моря только две местности имеют важные исторические воспоминания, только два города богаты историческими событиями: Тобольск и Березов. Тобольск был не одно столетие «царствующим градом» всей этой громадной пустыни; Березов — великая драма ХVIII столетия. Все же остальные города учреждались и поддерживались, учреждаются и поддерживаются доселе с целями чисто административными, либо стратегическими, либо торговыми. То же самое представляет и Семипалатинск. Еще в царствование Петра Великого, сибирский губернатор князь Гагарин (тот самый, который впоследствии был повешен в Петербурге за взяточничество; искусный и умный администратор, надо отдать ему в этом справедливость, и много полезного сделавший в Сибири, зато ограбивший ее порядком и лихоимец хоть куда, в этот век таких взяточников, каковы были благодетели его князь Меньщиков и барон Шафиров!) писал государю, что в Малой Бухарии, около города Эркени на реке Сырдарье есть золотые россыпи. Что золото в россыпях в Бухарии есть, это факт; ибо еще в XVII столетии бухарцы, приходившие с караванами в Тобольск, продавали там это золото на вес, как и ныне сие в обычае в Калифорнии и в Австралии. Малая Бухария состояла тогда под властью джунгаров. Гагарин предлагал завоевать Эркени, а на пути следования в эту среднеазиатскую Колхиду за «золотым руном» (что доказывает, что греческие мифы имели практическое основание), строить крепости, чтоб обезопасить тыл войскам и иметь укрепленные складочные места для продовольствия. Мысль умная и впрямь государственная, но рано затеянная, ибо и граф Перовский не мог ничего в 1839 году сделать. Завоевание Средней Азии практически возможно будет лишь тогда, когда тыл всей нашей боевой линии от Каспийского моря до Западного Китая обеспечится прочными и густыми заселениями, и когда в самой степи (как сие и делается ныне постепенно) возникнет цепь укреплений и заселений как точек опоры для поступательного движения вперед. Так делают практики «par excellence» англичане в Индии, так завоевали ее они; а не скачками, как экспедиции Бековича-Черкасского и графа Перовского [так, наконец, теперь упрочивает себя у ворот Хивы и Бухары молодой, но уже покрытый славой генерал Черняев, покоритель г. Ташканта]. Петр Великий, получивши донесение Гагарина, послал в 1714 г. к нему подполковника Бухгольца, который заложил было в следующею 1715 г. Ямышевскую крепость (ныне в Бийском округе Томской губернии, в 1,128 верстах от Томска на юго-запад и на правом крутом берегу Иртыша); но джунгары, встревоженные появлением в их местах русских войск, требовали сперва настоятельно от Бухгольца, чтоб он удалился, а по получении от него решительного отказа, обложили нововозникшую крепость со всех сторон так плотно, что после двухмесячной осады и по истощении всяких средств к защите русские были вынуждены удалиться. Это происходило весной 1716 г. Бухгольц, поднимаясь по Иртышу, заложил тогда Омскую крепость. В 1717 г. подполковиик Метигоров заложил вновь Ямышевскую крепость, в 1717 же заложены Железинская и Колбасинская (впоследствии упраздненная), а в 165-ти верстах ниже сей последней, дворянин Василий Чередов основал Семипалатинск, который осенью 1718 г. был уже достаточно хорошо укреплен подполковником Ступиным, и тогда же в нем построена деревянная церковь во имя Св. Антония и Феодосия Печерских. В 1719 г. генерал-майор Лихарев привез в Семипалатинск из Абалакского монастыря (близь Тобольска) список с чудотворной иконы Абалакской Божией Матери. И этот список считается ныне чудотворным и именуется «Абалакско-Семипалатинский». Он находится в здешнем соборе, и жители имеют к нему особое благоговение, часто принося сию Св. Икону к себе в дом для совершения молебнов.
Семипалатинск назван так от «семи развалин» джунгарских. Историограф Миллер, путешествуя по Сибири, нашел в тюменском архиве грамоту царя Михаила от 25-го октября 1616 г., в которой эти «палаты» названы «каменной мечетью». В сущности же тут был ламайский монастырь (каковый и доселе есть в Забайкалье), сооруженный в 1648 г. Хаиба-Ламой (первосвященником у буддистов) Дорган-Цорджаном и разоренный около 1670 года в истребительную войну джунгаров с Китаем. И доселе здесь видны эти развалины, частью из дико-серого камня, а частью из кирпича. Кругом много курганов (могильных насыпей). Даже не далее как в 1855 г. при планировке площади, на которой стояли эти «семь палат», под новую таможню, найдены могильные склепы с человеческими остовами, разными вещицами из стекла, янтаря, сердолика, лоскутья шелковых материй, медные кайла, и даже — о суета сует! — модные булавки джунгарских красавиц с головками, изображающими птиц. Знаток буддизма, иркутский (а ныне ярославский) архиепископ Нил, говорит в своей диссертации о ламаитах: «По четырем сторонам могилы у буддистов зарывают четыре малые сосуда (бумба-дарема) с монетами, моржанами и разными блестящими вещицами (юсун-эрдениндзуйль). Посредине зарывают такой же сосудец, как и по углам». Нередко находят в сих склепах и золотые вещицы. На том, который открыт в 1855 году, лежал надгробный камень с иссеченным на нем человеческим лицом. Длина этого камня была почти в сажень.
Генерал-поручик Шпрингер (назначенный в 1763 году начальником всех сибирских линий) окончательно устроил Семипалатинскую крепость. Потом в 1783 г., с учреждением Колыванского наместничества, Семипалатинск сделан уездным городом. 1796 г. это наместничество упразднено, и Семипалатинск очутился заштатным Тобольской губернии. В 1804 г. его причислили к вновь открытой тогда Томской губернии. В 1822 г. по «Сибирскому учреждению» графа Сперанского, учреждена Омская область, и Семипалатинск опять назван окружным городом этой области. В 1838 г. Омская область закрыта и Семипалатинск (в который уж раз?) низошел в заштатные и снова причислен к Томской губернии. Наконец 19-го мая 1854 года, из частей, находящихся на левом фланге Киргизской степи, т. е. из Кокпектинского и Аягузского внешних округов, из Семипалатинска, Усть-Каменогорска и земель, занимаемых киргизами, кочующими на внутренней стороне Сибирской линии по правую сторону реки Иртыша, и наконец — из селений по Иртышской линии, от крепости Железинской до Малонарымска включительно, образована нынешняя Семипалатинская область. Семипалатинск возведен на степень «областного города», а козачьи станицы: Аягузская, Кокпектинская и Копальская сделаны «окружными городами». Дан Семилатинску и герб: «на лазоревом поле щита золотой навьюченный верблюд, а над ним серебряная луна и пятиугольная звезда; щит этот увенчан золотою городскою короной».
Но, невзирая на все эти колебания мероприятий административных, Семипалатинск, благодаря своему счастливому местоположению, рос постоянно, обстраивался хорошо, торговал еще лучше! Понятно, почему в нем теперь уже около 9000 жит. об. пола, и населения не бедного, чуть ли не сытнее тюменского, если взять массы. Собственно внутренняя торговля в нем ничего не значит. Она, как и во всех сибирских городах, только про обиход местных и окрестных жителей. В 1864 г. торговали в городе 84 купца (в 43 лавках) и 21 бухарец и ташкентец (кроме крестьян и иногородных приказчиков). Сумма объявленных капиталов простиралась до
Но внешняя торговля прогрессирует и не может не прогрессировать, ибо тут ей самые счастливые данные! Еще с начала XVIII столетия, когда возник в 1718 г. Семипалатинск, уже началась тут торговая мена с джунгарами и бухарцами (из Малой Бухарии). Уже с 1718 года, находился здесь таможенный смотритель, а с 1734 г. комиссар. В 1740 г. разрешено киргизам приезжать ддя торгу к крепости, но не свыше 25 человек за раз. Когда китайцы разгромили Джунгарию в 1758 г., киргизские кочевья начали придвигаться ближе к Семипалатинску, и началась тоже постоянная мена (по-киргизски «сатовка»). Потом стали чаще подходить ташкентцы и бухарцы. Киргизы же пригоняли для сатовки: рогатый скот, баранов и лошадей; привезли тоже: китайское серебро в ямбах, овчины, мерлушки, пушной товар, армяки и кошмы. Ташкентцы и бухарцы: бязи, дабы, выбойки, одеяла, бумажные и полушелковые халаты, бумагу в хлопках и пряденую, шкуры барсовые, тигровые, рысьи и лисьи, мерлушки и сарачинское пшено; сверх сего ташкентские и бухарские фрукты, шелковые материи, ковры, китайские фанзы и канфы. Им отпускался хлеб в муке и зерне, красные и черные кожи, чугунные и железные изделия, сукно, в особенности красное, бархат и плис, моржаны (кораллы), сундуки, шкатулки. Все это, с некоторыми, разумеется, видоизменениями, привозится и отпускается доселе. С развитием же торговли, росли и таможенные доходы. Когда в 1754 г. учреждена в Семипалатинске пограничная таможня, то в этот первый год доходы ее дали только 90 р., а в 1769 г. уже 4003 руб. Ныне на Семипалатинский меновой двор привозится на
Сибирский бухарец. Конец XVIII века
Караванные пути русского купечества начались здесь с 1767 г. В этом году тарский торгующий бухарец Шахов пошел в Ташкент или Бухару с караваном товаров при 17 работниках. В 1800 г. начальник Сибирской линии генерал-лейтенант Нефедьев отправил в Ташкент двух горных офицеров, Бурнашева и Поспелова, чтобы разузнать тамошнюю торговую местность, собрать сведения о добыче селитры и об рудном богатстве. В 1807 г. татарин Муртаза-Фейз-Уддин-Муртазин вышел с караваном из Семипалатинска в китайский город Малую Кульджу на 600 вьючных лошадях, а другой караван на 800 верблюдах направил в Семиречинский край для торговли с киргизами. В 1811 г. отправлен командиром отдельного Сибирского корпуса генерал-лейтенантом Глазенапом из Бухтармы (ныне упраздненная крепость в Семипалатинской области) в Кульджу переводчик Путинцев под видом азиатского купца, в торговом караване тарского купца 1-ой гильдии, славившегося в свое время в Сибири, коммерции советника Нерпина. Оп собрал тогда много полезных сведений об еще малоизвестных в то время караванных путях между верховьями Иртыша и Кульджею. При генерале Глазенапе среднеазиатская торговля наша начала видимо усиливаться, при нем же отправлен был первый караван в Коканд и развились сношения с Бухарой и Кашгаром. При князе Горчакове, а в особенности после усмирения бунта султана Кенисары, волновавшего степь до 1847 г., торговые сношения и с киргизами из самой глубины степи стали приобретать более прочности и безопасности. В начале 1859 г. генерал-губернитор Гасфорд отправил торговый караван уже чрез кочевья дикокаменных киргизов (бурутов) и чрез горы Небесного хребта в Кашгар, чтобы попытать, в какой мере может упрочиться и существовать торговля наша с столь малоизвестными еще городами Средней Азии. Караван этот возвратился в половине того же 1859 г., покончивши хорошо дела свои в Кашгаре. […]
Наконец, при генерале Гасфорде учреждены тоже правильные трактатные торговые сношения с китайскими городами: Чугучаком и Кульджей. Чугучак, один из пограничных городов Западного Китая, находятся в 98 верстах только от ближайшего к их границе нашего русского поселения Уджарской станицы Сибирского казачьего войска и в 130 верстах от киргизского окружного города нашего Сергиополя. Кульджа же построена на правом берегу Или, впадающей в наше внутреннее море Балхаш (по коей возможно пароходство). Эта столица Илийской провинции и резиденция китайского генерал-губернатора (Цзян-Цзуна). Давно уже существовали, так сказать, «сквозь пальцы», торговые сношения между нами и этими двумя городами. Наши семипалатинские ташкентцы и татары беспрепятственно выезжали в Чугучак и Кульджу. Но купцы наши не имели права торговать как национальные русские купцы, а ездили под именем ташкентцев и других среднеазийских торговцев. Торговля производилась сперва меной, т. е. товар на товар. Китайцы давали байховые и кирпичные чаи, шелковые материи, фарфор. Но когда, с сороковых годов этого столетия, появилось на китайских базарах наше золото, китайцы бросились на него с жадностию и стали делать значительные уступки на свои товары, лишь бы выменивать его на оные; а потом и решительно не хотели иначе продавать товаров, как на золото! Прежде брали они бесспорно наши золотые деньги, но после стали требовать уже золото без лигатуры, т. е. в порошке и слитках! В Семипалатинске повторилась та же история, как и в Петропавловске (о чем говорено нами в I томе этого «Описания Сибири»). Иные хотели торговать на честность, скупая для китайцев червонцы на Нижегородской ярмарке, в Москве и Петербурге. Но многие пустились скупать краденое золото с казенных и частных приисков, сибирских и уральских; а потом появились и «золотые, чисто золотые!» без альяжа, к радостному удивлению китайцев, как в Петропавловске…
Чтоб установить правильный ход торговли с Китаем, на этой части границы командирован был, в 1851 г., полковник Е. П. Ковалевский. Эта экспедиция вышла из Копала, достигла на русской стороне Джунгарского Алатау до долины реки Коксу и до верховьев речных, а на китайской стороне до Или, и опустилась в Кульджу. Результатом этой дипломатической экспедиции был договор 25 июля 1851 г. между Россией и Китаем, в силу коего русским купцам позволен гласный приезд в Кульджу и Чугучак с 23 марта по 10 декабря (после 10 декабря китайцы обыкновенно снимают пограничные караулы, а весной, к Благовещенью, ставят их снова). Вместе с сим, в Кульдже и Чугучаке допущено учреждение русских консульств и при них торговых факторий (теперь в Кульдже находится генеральный консул) [ныне исправляет должность генерального консула собственно кульджский консул, коллежск. ассес. Константин Иванович Павлинов]. Вывоз в Китай золота и серебра в слитках, порошке и монете, огнестрельного оружия и пороху, опиума, кредитных и банковых билетов запрещен. В Россию же запрещен ввоз этих билетов, вина и водки. Впрочем, консулы и дипломатия не могли добиться искоренения вывоза в Китай нашего золота!
В 1855 году, народ в Чугучаке сжег нашу факторию с товарами. По получении за это надлежащего удовлетворения от китайского правительства, заплатившего нам 5500 ящиков чаю, обе фактории были опять открыты 26 августа 1858 г. Впрочем, торговля 1858 и 1859 годов с Кульджей и Чугучаком понизилась против прежних годов от того, что пошлины на чай увеличились, да и контрабанда золотом тоже. Чтобы помочь этой беде, 30 марта 1861 г. разрешено производить и здесь торг, как на Кяхте, т. е. променивать либо покупать товар на золото и серебро, без всякого ограничения, с распространением этой льготы и на Кашгар. Дозволяется торговать купцам обеих гильдий и крестьянам, торгующим по свидетельствам первых трех разрядов. Пошлину с чаев кяхтинских и здешних взимать с 1 октября в следующем размере: «с байховых, цветочных, черных, зеленых и желтых по 40 к. с., с байховых торговых по 15 к. с., с кирпичного, каменного, лугана и так называемого „плохого чая“ по 2 к. сер. с фунта». Можно надеяться, что при просвещенном внимании правительства и при подобных разумных облегчениях торговли вообще, здешняя торговля с Средней Азией не только окрепнет и упрочится, но что даже она послужит могучим рычагом и крепкою опорой для политических и военных случайностей здесь в будущем… Наконец, что же касается караванных путин чрез Киргизскую степь в Среднюю Азию, то они обыкновенно совершаются на верблюдах. Каждый верблюд несет на себе тяжести от 16 до 18 пудов, а запряженный в телегу или сани до 50 пудов. Идут они обыкновенно гуськом (по караванному выражению, «ниткой»), привязанные один к другому. Годовому верблюду прокалывают носовой хрящ и вдевают в оный палочку либо кость, к обоим концам которой привязывается веревочка, служащая вместо узды. Верблюду всякий корм годен. Что лошадь ест через силу и побуждаемая уже голодом — тощие степные травы ковыль, чий, полынь, осоку, кыяк (род бурбана), бургун, тересконь, кукпек — то служит надежным кормом верблюду. В степи не везде можно встретить и чистую, проточную воду; но верблюд пьет соленую, горькую и застоялую; даже может прожить два-три дня без пойла, а все-таки несет свою ношу без видимого изнеможения. Сверх сего, драгоценное качество верблюда (этого «корабля пустыни», как его поэтически назвал великий Бюффон) состоит еще и в том, что он не требует такого ухода, как лошадь. Остановились ли на кормовку, нужно только потянуть верблюда за веревочку, привязанную с двух сторон к палочке, продетой у него сквозь ноздри, и он тотчас становится на колени. Вожак, обыкновенно киргиз, без труда сбрасывает с наложенной ему на горбы рамки в роле седла тюки, освобождает его и пускает на волю. Треножить верблюда, указывать ему корм и пасти его вовсе не нужно. Он не отойдет далеко от становища и сам отыщет себе корм! Наедается он скоро и лежит ночью на одном месте. Утром, по слову «чок», верблюд опять становится на колени и дает класть на себя ношу. Так проходит он в течение дня 40 и до 50 верст. Для дальних путин караванных употребляют верблюдов не моложе 6 либо 7 годов. Верблюд живет средним числом от 40 до 45 лет и может служить в караванной ходьбе постоянно 25 лет. Ходить же караванами на лошадях не везде в здешних степях удобно, потому что есть горы, крутые спуски и подъемы, грязь в солончаках от дождей и речных весенних разливов, глубокие сыпучие пески. Лошадь в таких местах скоро отбила бы себе ноги, да и на еду прихотлива, ежедневно пойла хорошей воды требует. Предусмотрительность матери-природы дала верблюда всем пустыням Азии и Африки; можно выразиться, что лишь где только он, ходячая железная дорога, там торговля и цивилизация!
Жизнь, нравы и обычаи не только в Семипалатинске, но и во всех окружных городах обеих областей, для русского населения — чиновников и военных офицеров, купцов и мещан, духовенства и разночинцев, крестьян, солдат и казаков, — одни и те же, как и во всех городах Тобольской и Томской губерний. Чиновники и офицеры служат; компания их (с некоторыми поошлифованнее купцами) всегда особняк; купцы торгуют, мещане частью хлебопашцы, а в большинстве ремесленники, и т/aак далее. Это все относится, разумеется, лишь к обществу христиан всех исповеданий. Но мир магометанский — совсем иное дело. Таким образом, здесь, как и везде на Линии и в степи, — два общества, каждое с своими нравами и обычаями, с своим особенным воззрением на жизнь.
Русские жители Семипалатинска (коренные, то есть потомки засельцев со времен завоевания) не так хорошо и крепко сложены, как северяне (тюменцы, томцы, туринцы, березовцы, тарцы) и даже жители южных округов Тобольской и Томской губерний. Женщины тоже не так красивы (исключая заезжих купцов и мещан да линейских казаков), как северянки, коих раса вышла некогда из поморских городов России, и частью из Новгорода. Даже, наконец, и щеголеватости в одежде, и того трудолюбия, какое доселе наследственно вышесказанным городам — здесь вовсе нет. Хлебопашество в очень ограниченных размерах, огородничество, изредка мелочная торговля и ремесленность — вот их занятия.
Но татары, исстари переселившиеся сюда из губерний Казанской и Вятской, да из промышленной Тюмени — уж совсем иное. Это народ торговый, промышленный, предприимчивый, деятельный, трудолюбивый, зажиточный. Дома их составляют лучшую часть города. Они хорошего росту, крепки, в одежде щеголеваты, вообще красивы. Татарки очень милы: лица нежные и белые, черты правильные, глаза и волосы черные, взгляд веселый. И мужчины, и женщины живого и общительного характера. Летом татарки охотницы гулять за городом, целыми женскими компаниями (мужчины в эти пикники не допускаются, кроме детей-мальчиков). Пьют где-нибудь в лесу или на острову чай, едят сласти, проводят целый день с 10 часов утра до заката солнца.
Ташкентцы, тоже вышедшие сюда встарь из Ташкента, и которых здесь называют «сартами» (сарт), занимают особый квартал в Татарской слободе и имеют свою особую мечеть. Они наружно не походят ни на татар, ни на бухарцев, ни даже на киргизов. У них смуглые лица и большие черные бороды. Халат подпоясывают широкими кушаками, на голове носят чалму из бумажных материй пестрых цветов, а обыденно высокие мерлущатые шапки. Зимой сверх халата — шубу, крытую сукном либо бумажною материей. Главнейшее их занятие — торговля. Есть очень зажиточные. Дома, как и у татар, хорошей постройки, иногда и очень большие. Они имеют здесь своего «старшину». Нынешний Мир-Курбаю-Аупов жалован в 1861 году чином хорунжего, золотою медалью на шею на Владимирской ленте и потомственно землями.
Наконец, здесь тоже живет до 50 семейств «чала-казаков» (слово киргизское, означающее: «неполный киргиз»). Это либо потомки беглых, либо беглые бухарцы, хивинцы и коканцы, почему-либо вынужденные укрыться в степь и уже окиргизившиеся. По положению бывшего сибирского комитета,
Татары и ташкенцы строго держатся ислама. У них здесь, как мы сказали выше сего, 8 мечетей. При каменной соборной служит ахун (протоиерей), а при прочих муллы. Мусульманские праздники «байрам и курбан» отправляют они с большим торжеством, и тогда Семипалатинск представляет самую веселую, самую пеструю, самую оживленную картину; ташкентцы, татары и киргизы разгуливают по улицам в дорогих шелковых халатах; женщины в парчовых, канфовых и шелковых платьях с золотыми на груди вышивками и жемчугом (татарки, по обычаю, набеленные и нарумяненные, с насурмленными бровями). Разъезжают все они по гостям, к родным и знакомым. Молодежь же и даже мальчишки лет
Вообще, семипалатинские татары и ташкентцы — народ трудолюбивый, деятельный, показывающий добрый образец нашим русским. Но многое ли хорошее переняли наши русские мещане и крестьяне, даже у себя под боком, от отзейских бюргеров либо от немецких колонистов? Ровно ничего!..
Другие отрывки из книги И. И. Завалишина: [Омск]; [Ишим и Петропавловск]; [Семиречье и Заилийский край]; [К чему для России расширение?].
Еще о Семипалатинске:
• Воспоминания о Киргизской степи;
• Н. А. Абрамов. Областный город Семипалатинск;
• А. К. Гейнс. Дневник 1865 года;
• Дж. Кеннан. Сибирь и ссылка;
• Д. Садовский. Путевые заметки.
