Другие части: [2], [3], [4].
Посланные императором Гао-цзуном (года правления Цянь-лун) китайско-маньчжурские войска, при содействии ловкого интригана Амурсаны, вошли в Илийский край (Джунгарию) в 1755 году и, разбив в том же году джунгарского князя Даваци, присоединили к владениям богдохана новый богатый край. Для колонизации края в 25 году правления Цянь-лун (в 1760 году) из Туркестана было выселено 6.000 таранчей с семействами; таранчи, прибыв на новые места, расселились к северу и югу от р. Или, образовав 80 деревень, и занялись хлебопашеством. Таранчей, кроме того, заставили строить крепости. Так, в 53 верстах от нынешней русско-китайской границы была выстроена крепость Хуй-юань-чэн, в которой основал свою резиденцию цзян-цзюнь; здесь был помещен гарнизон из 4.000 маньчжуров из городов Собственного Китая. В другой сильной крепости Баянтае, в 10 верстах от г. Кульджи, был помещен гарнизон из 2.000 маньчжуров, переведенных из
Во время восстания (в 60-х годах минувшего столетия) их насчитывалось здесь около 3.000 человек.
Итак, благодаря мерам дай-цинского правительства, край был быстро заселен маньчжурами, сибинцами, солонами, китайцами и таранчами [кроме того, здесь (в Боро-тала) были поселены еще чахары, прибывшие в составе китайских войск]. Китайцы представляли крайне негодный элемент, так как комплектовались из преступников. Господствующее положение в крае заняли маньчжурские знаменные войска. Сибо и солоны составили особый кадр войск. Получив в свое владение громадные земельные угодья, они жили самостоятельно и не были в тягость таранчам, с которыми сибо даже состояли в дружбе. Зато маньчжуры сели на шею таранчам, из которых каждый должен был содержать одного маньчжурского солдата. Таранчи были непосредственно подчинены маньчжурскому начальству, а не сянь-гуаню (китайскому уездному начальнику), как теперь.
Таким образом, с самого начала таранчи несли на себе все тягло и кормили маньчжуров, живших в крепостях. Китайцы — ссыльнопоселенцы — также всячески обижали таранчей; они и с дунганами постоянно ссорились. Чиновники, с своей стороны, притесняли магометан и без зазрения совести брали взятки. Сам цзян-цзюнь Чан, при котором началось восстание, отличался взяточничеством, за что таранчи и не называли его иначе, как Чан — Длинный мешок.
Все эти обстоятельства имели следствием то, что к половине минувшего столетия таранчи и дунгане представляли крайне озлобленный против маньчжуров и китайцев элемент. Распространившееся в начале 60-х годов по всему Синь-цзяну дунганское восстание нашло в Или хорошо подготовленную почву. Недоставало только искры, чтобы и здесь вспыхнул пожар. Такою искрой и послужило нападение в 1864 году ссыльных китайцев на дунган в г. Хуй-юань-чэн. Дунгане бежали в г. Кульджу к таранчам, а после того началось общее восстание таранчей и дунган в Илийской области.
Звезда таранчей ярко заблистала: они уничтожили маньчжуров и китайцев в Илийском крае, образовали свое ханство и уничтожили затем в нескольких стычках своих прежних союзников — дунган.
Интересно, что сами таранчи удивляются теперь, как это тогдашние таранчи могли все это сделать. Один старик-таранчинец, участвовавший во всех битвах таранчей с маньчжурами и китайцами, а именно таранчинский аксакал при консульстве, на мой вопрос, как могли таранчи с самым плохим вооружением брать крепости, захватывать артиллерию, — простодушно заявил, что «это Бог дал». И, обольщенный величием своих подвигов, этот убеленный сединами таранчинец добавил, что тогда 100 китайцев не могли ничего поделать с одним таранчинцем, а всего китайцев и маньчжуров с сибо и солонами было около 200.000 человек при 150 орудиях, таранчей же и дунган вместе было не более 10.000 человек. Фантазия, конечно, у него разыгралась. А что у таранчей и дунган в их борьбе с маньчжурами не было особенных подвигов, и поражение китайцев и маньчжуров было вызвано особыми обстоятельствами, — так это видно из предлагаемого мною перевода маньчжурской повести о событиях в Илийском крае в
В. В. Верещагин. Китайский солдат. 1869
Как местный житель, я заинтересовался вышеуказанными событиями и попросил своего учителя, знаменного сибинца, прекрасно помнящего о мятеже дунган и таранчей в
А. Дьяков
30-го декабря 1905 года
г. Кульджа
I. События, предшествовавшие восстанию дунган и таранчей в Илийском крае
В 3-м году правления Тун-чжи (в 1864 году) пламя дунганского восстания широко распространилось в Притяньшаньском крае. Восстание началось в городах Куче и Аксу, которые ввиду отсутствия в них гарнизона были без всякого труда (в один день) заняты мятежниками. Затем последние завладели Гучэном, Урумчи и Манасом и уничтожили все китайские посты по дороге из Гучэна в Урумчи и от Урумчи до Манаса. Овладев последним, дунгане продвинулись далее по дороге в Илийский край и заняли китайский пост в Аньцзихае. В то время в Гучэне и Урумчи было по два гарнизона: китайский и маньчжурский, в Манасе — только китайский. Илийские дунгане и таранчи внимательно следили за успехами восставших.
Первыми выказали враждебное настроение илийские дунгане, жившие в Хара-усу [Хара-усу (по-китайски Лао-чэн) — название местности и города в 4 днях конной езды от
Илийский цзян-цзюнь Чан, узнав о критическом положении хара-усунского гарнизона, снарядил на помощь ему войско. В состав колонны вошли 3.000 человек кавалерии, набранной из сибо, олотов и чахар, 2.000 китайской пехоты и 3.000 особых пехотинцев, набранных из китайцев, сосланных из внутренних провинций Китая в Илийский край за преступления. А так как борьба с бунтовщиками ставилась в заслугу ссыльным китайцам, то к этой 8.000 толпе добровольно присоединились еще 3.000 ссыльных китайцев, движимых желанием, при удачном исходе операций войска, ограбить дунганское население. Командование этой колонной цзян-цзюнь поручил олотскому мэень-амбаню, который выступил из
Илийское войско, подойдя к хара-усунской крепости, расположилось лагерем вне ее, с северной стороны. На другой день были высланы для переговоров с дунганами четыре илийских муллы, но магометане сдаваться не хотели. Так прошло несколько дней. Дунгане в это время заперлись со своими семьями в мечети, находившейся на базаре вне северных ворот города [Дунгане жили в особом квартале, вне крепости. Во время сражения с дунганами гарнизон крепости помогал илийскому войску. Но после неудачных операций этого войска, заставивших его возвратиться в Илийский край, крепость была взята дунганами, и гарнизон ее был вырезан ими.]. Мечеть была окружена толстой глинобитной стеной, и войско в течение 2 дней не могло ворваться внутрь ограды. На третий день илийское войско продвинуло к воротам ограды пушку, удачный выстрел из которой привел в страх мусульман. Дунгане, видя свое отчаянное положение, подожгли мечеть, в которой были их жены и дети, а сами намеревались бежать. Но вдруг с запада надвинулась черная туча, полил сильнейший дождь, который погасил распространявшийся уже огонь. Осаждавшие в дождь на приступ не пошли, и мэень-амбань отвел войско в лагерь. Когда, на другой день, солдаты были уже готовы выступить на решительную атаку, от дунган вдруг пришли
Это было время уборки хлеба (конец 7-й луны). Хлеб был снят, но не успели китайцы убрать его с полей, как дунгане заволновались, и китайцы-пахари укрылись в крепости, где местный мэень-амбань раздавал им запасный хлеб. Для (вновь прибывшего) илийского войска не хватило этого хлеба, и оно вынуждено было само собирать хлеб с полей и таким образом питаться.
В это время разнеслась весть, что из Манаса и Урумчи идут на помощь к хара-усунским дунганам их собратья. Поджидая их, хара-усунские дунгане под разными предлогами не сдавали своего оружия, но китайские начальники не понимали (в чем дело).
Впрочем, илийский мэень-амбань для защиты своего войска выставил заслон, послав в Аньцзихай [станция Аньцзихай находится в 210 ли к востоку от Хара-усу — по дороге в Манас, от которого отстоит в 160 ли] 300 человек кавалерии и 1.000 пехоты из китайцев-ссыльнопоселенцев. Этот авангард, не доходя Аньцзихая, остановился на открытом месте, не приняв никаких мер предосторожности. На рассвете дунгане из Манаса и Аньцзихая тихо вошли в китайский лагерь под Аньцзихаем и стали убивать спящих китайцев. Хотя кавалеристы успели вскочить на коней, но только сильные кони донесли некоторых до главного илийского отряда, имевшие же худых лошадей были настигнуты дунганами и убиты; были убиты также поголовно и все пешие китайцы.
Расположившееся под Хара-усу лагерем илийское войско с тревогою поджидало манасских дунган, которые на третий день после прибытия в Хара-усу китайцев, бежавших из Аньцзихая, явились и напали на илийское войско, при чем успели взять в плен многих солдат. Однако хотя сражались целый день, но ни та ни другая сторона не одержала победы. А потому отряды илийского войска вечером возвратились в лагерь под Хара-усу, не будучи преследуемы дунганами. Но так как хлеб илийскому войску не был доставлен, то оно, очутившись в критическом положении, тою же ночью бежало обратно в Или. Первыми бежали из лагеря китайцы. Офицеры, не будучи в состоянии остановить бегущих солдат, сами последовали их примеру. Китайцы, сибо, олоты и чахары [торгуты, помогавшие илийскому войску отрядом в 300 человек, также бежали от дунган в свои кочевья] отдельными группами прибывали в Илийский край. Почти все сначала скрывались, кто где мог, боясь гнева цзян-цзюня. Позднее всех явились к нему командиры отдельных отрядов.
Что касается сибо, живших к югу от р. Или, то они, надеясь на нейтралитет таранчей, пошли кратчайшей дорогой через ущелье Борбосун [Ущелье Борбосун находится в расстоянии одного дня езды от г. Кульджи. Узкая дорога, пролегающая через это ущелье, ведет из г. Кульджи через хребет Борбосун в Цин-хэ — станцию, лежащую на большой дороге
10-го числа 10-й луны 3-го года Тун-чжи (в 1864 г.) хуй-юань-чэнские дунгане пригласили цзян-цзюня, хэбэй-амбаня и мэень-амбаней на обед. Большинство боялось и не хотело ехать на обед. Но цзян-цзюнь, сказав, что своим отказом сановники выкажут трусость и только подольют масла в огонь, велел всем званым отправиться на дунганский обед, устроенный в мечети. После окончания обеда старший ахун обратился к цзян-цзюню с речью, сказав, между прочим, следующее: «Мы, мусульмане, в течение 100 лет были верноподданными маньчжурского государя. Просим вас, цзян-цзюнь, взять ныне нас под свою защиту, так как ссыльные китайцы, всегда презиравшие нас, теперь оттачивают в своем храме копья и говорят, что „высосут нашу кровь“». Цзян-цзюнь успокаивал дунган, говоря, что китайцы, по его поручению, оттачивают на камне железные монеты, отлитые вследствие отсутствия медных денег в Илийском крае, и что они никаких злых замыслов по отношению к дунганам не питают. Но как бы то ни было, дунгане обнаружили признаки враждебного настроения, а потому цзян-цзюнь и амбани, выйдя из дунганской мечети, скорее сели в свои тележки и помчались в крепость.
За северными воротами г. Хуй-юань-чэна был расположен базар, где жили дунгане и ссыльные китайцы. Спустя два дня после вышеописанного обеда возникла ссора между дунганами и китайцами. Дунгане вскочили на коней, вооружившись копьями; поднялась страшная суматоха. Цзян-цзюнь и амбани, услышав шум, вышли на крепостные стены, к которым приблизились дунгане — старики, юноши, женщины и дети, стали на колена и с плачем просили защиты. Цзян-цзюнь спросил о причине волнения. Вооруженные копьями дунганские всадники сказали, что у них вовсе нет злого намерения, а прибегли они к оружию единственно для защиты самих себя от китайцев, грозивших будто бы их убить. Тогда цзян-цзюнь позволил дунганам укрыться в крепости. Дунгане слезли с лошадей и, ведя их за повод, пошли в крепость.
Но в это время ссыльные китайцы, жившие вместе с дунганами на базаре, погнались за ними с северной стороны и убили многих дунган в воротах крепости; оставшиеся в живых дунгане, вскочив на коней, успели скрыться. Напавшие китайцы не щадили и стоявших у стен крепости на коленях дунганских стариков, женщин и детей. После этого события и началось восстание дунган и таранчей в Илийском крае.
Все дунгане еще ранее условились между собою, чтобы 24 числа 10-й луны хуй-юань-чэнские дунгане первые подняли восстание, а прочие мусульмане последовали за ними.
Ссыльные китайцы, узнав о готовящемся бунте, не поверили чистоте намерений дунган, стоявших вооруженными под крепостью и просивших у цзян-цзюня позволения укрыться за стенами крепости, а потому решили тотчас же покончить с коварными дунганами и тем подавить восстание в самом начале. Но китайцы не успели в то время (12 числа 10-й луны) убить всех хуй-юань-чэнских дунган, а только ускорили (надвигавшиеся кровавые события).
Ночью того же числа дунгане-пахари, жившие около ламайской кумирни, убили всех лам, но хамбо-лама [настоятель буддийского монастыря] успел бежать за р. Или к сибинцам.
Тою же ночью (т. е. с 12-го на 13-е) вспыхнуло восстание и в Кульдже; проживавшие там китайские торговцы были перебиты.
Бедные таранчи все перешли на сторону повстанцев, только знатные таранчи держались еще нейтралитета.
Между прочим, таранчинский аким-бек [аким-бэк, или хаким-бэк, — вроде уездного начальника], по имени Майсемсат, родом из Турфана, и другие сначала не примкнули к бунтовщикам. Аким-беку выгодно было оставаться верным китайскому правительству, так как оно его возвысило, поставив начальником над всеми таранчами и назначив ему 2.000 лан в год жалованья. В ночь общего восстания Майсемсат находился по делам в городе цзян-цзюня (т. е. в Хуй-юань-чэне).
13-го числа 10-й луны цзян-цзюнь стянул из разных мест к Хуй-юань-чэну войска, которые вместе с ссыльными китайцами осадили дунганский квартал и после 3-дневной осады выгнали дунган с базара. Некоторые дунгане успели захватить своих жен и детей, а не могшие этого сделать перебили сами свои семьи. Все дунгане бежали в г. Кульджу. Цзян-цзюнь остановил преследовавшее дунган войско, запретив убивать дунган и грабить опустевший дунганский квартал.
В. В. Верещагин. Китайский чиновник племени сибо.
В то время сибинским ухэридою был Дэхэду, живший в 4-й «ниру» [Сибинцы делятся на 8 ниру («рота», «сотня»), во главе которых стоят ротные командиры. Все роты подчинены одному ухэриде (буквально, «общему начальнику»), проживающему среди сибинцев и зависящему от сибинского мэень-амбаня, который состоит при цзян-цзюне.]. В день восстания, т. е. 12-го числа 10-й луны, цзян-цзюнь приказал ему взять сибинцев, перейти р. Или и занять ламайскую кумирню (духовенство которой, как сказано выше, было перебито дунганами). 16-го числа 10-й луны ухэрида с несколькими сотнями сибо перешел через р. Или и приблизился к ламайской обители. В это время туда же подошли и дунгане, бежавшие из Хуй-юань-чэна по направлению к Кульдже. Ухэрида, опасаясь напрасного избиения безоружных сибинцев, пришедших в большом числе с сибинским отрядом для грабежа монашеского имущества, послал к дунганам одного сибинца и просил ахуна придти для переговоров. Ахун пришел и ухэрида чествовал его поднесением кубышки с нюхательным табаком. Ахун заявил ему, что дунгане взбунтовались, не будучи более в состоянии выносить притеснений, которым подвергали их маньчжуры и китайцы. При этом ахун добавил, что дунгане не успокоятся до тех пор, пока не перебьют в Илийском крае всех китайцев и маньчжуров, а их, сибинцев, дунгане не тронут. Ухэрида тогда просил дунган не переходить через реку Или во время ее мелководья или зимой по льду и не нападать на 7 и 5 роты, который были совершенно беззащитны, так как были расположены на низком месте около реки и не были окружены стеной. Дунгане поклялись, что они не нападут на сибинские роты, и обе стороны мирно разошлись.
Ухэрида сильно беспокоился за свой договор с дунганами. И действительно, какой-то негодяй донес цзян-цзюню, что ухэрида Дэ [по маньчжурскому обычаю произносится только начальный слог имени, а не все имя] вел какие-то переговоры с бунтовщиками. Цзян-цзюнь немедленно вызвал в г. Хуй-юань-чэн ухэриду и арестовал его. Также арестовали одного конвойного ухэриды и потребовали от него показания, о чем ухэрида договаривался с ворами [так автор, следуя примеру китайцев, называет взбунтовавшихся дунган и таранчей].
Но этот человек решительно отказался оклеветать своего начальника. Тогда, по распоряжению цзян-цзюня, вызвали из 4-й «ниру» (роты), из которой происходил ухэрида, 3 стариков и старшего брата ухэриды. Подвергнув этих лиц жестокой пытке, добились от них показания, что ухэрида действительно изменил.
В конце концов конвойный ухэриды также подтвердил слова этих 4-х человек, и тогда ухэриду Дэ заключили в тюрьму, назначив на его место другого человека.
ПРОДОЛЖЕНИЕ