Упорный кяфир

…Я слышал об этом путешественнике [Вамбери] от видавших его людей. Один казанский татарин, бывший в Самарканде во время пребывания там Вамбери, рассказывал мне, будто этот ученый не был там дервишем, а выдавал себя за посланного от султана чиновника, привезшего ханам инвеституры, и при представлении эмиру, будто бы разговаривал с ним о прекращении торговли невольниками, так как этого желают султан, шах персидский и английское правительство; будто эмир чрезвычайно оскорбился таким предложением и велел ему убираться из Самарканда, так что Вамбери, при истинном желании посетить Коканд и Ташкенд, должен был ретироваться на юг.

Я знал одного афганца, который был очень хорошо знаком с Конолли. Он рассказывал мне про него с особенною любовью к нему, что было заметно по выражению его лица и по словам, которые он говорил. Конолли был в Ташкенде, носил мусульманский костюм, был чрезвычайно красив в нем и великолепно говорил по-персидски. Когда он хотел отправиться в Бухару, то многие не советовали ему этого делать, предсказывая неизбежную гибель. Конолли отвечал на подобное возражение тем, что правительство приказало ему побывать в Бухаре, и если он этого не сделает, то не выполнит важнейших поручений, возложенных на него начальством, а для него важно исполнение приказаний своего начальства.

— Не знаете ли вы, не было ли здесь еще инглисов (англичан) после Конолли? — спрашивал я старого афганца.

— Нет, не было, — отвечал он мне, — а вот урусов (русских) так было много, но те были все простого звания, принимали скоро ислам, женились и обзаводились домом, или поступали на службу к ханам в сарбазы; вон там на базаре сидит один — с тем много возни было, чтобы обратить его в ислам: и пороли-то его, и мучили всячески; только тогда кяфир принял ислам, когда его подвели к виселице. Такой был упорный, право.

Я знал этого упорного кяфира. Он имел небольшую лавочку на базаре и сидел в ней с утра до вечера в очках. Только когда мы проезжали мимо его лавочки, он выскакивал из нее, чтобы крикнуть нам: «Здравия желаю». Он был сослан в солдаты за польское восстание 31-го года и украден ташкендцами [Немного ранее П. И. Пашино уже описал встречу с этим поляком во время торжественного проезда генерала Романовского по Ташкенду в честь взятия Ходжента: «На базаре все лавки были отперты, возле них стояли хозяева их, которые кланялись и глухо произносили: «Мубарак башет»; только один состарившийся в плену поляк со вздернутыми на носу очками поднял руку к феске и закричал: «Здравия желаю, с победой поздравляю!». Он занимается здесь каким-то мастерством и имеет свою лавку». — rus_turk.].