ОКОНЧАНИЕ
Кундуровские (кундровские) татары. Рис. Х. Гейслера
Ку́ндровские, или кудро́вские татары составляют отдельное племя кочевых инородцев, обитающих в Красноярском уезде Астраханской губернии и имеющих зимовки в двух обширных селениях, Сеи́товке и Хожетаевке (Хоожетай), или Кочетаевке, на Ахтубе и на протоке или рукаве ее, речке Береке́т, выходящей из Ахтубы и в Ахтубу же впадающей. Летом выходят они на кочевку и занимают неплодородные степи левого берега Волги, имея соседями с одной стороны калмыков, с другой киргизов Внутренней орды, а со стороны Каспийского моря примыкают к селениям государственных крестьян и к землям береговых владельцев, князя Юсупова и Безбородко.
Кундровские татары в настоящее время состоят в ведомстве Астраханской палаты государственных имуществ и управляются на общем основании со всеми государственными крестьянами.
Кундровские татары сами себя называют не иначе как «карагаш»; но, зная несомненно, что, по происхождению своему, они прямые ногайцы, объясняют нынешнее свое проименование «карагаш» таким образом, что между двумя предводителями ногайцев, князьями (ммырза́) Касаями, зятем и тестем, произошли разные несогласия, и молодой Касай откочевал от целого племени ногаев с подведомственными ему поколениями с реки Кубани и из окрестностей Биштау (Пятигорья) в соседние к России леса, изобилующие известного рода породою дерев
По рассказам стариков, дело выходит так:
В Прикаспийский край астраханского ведомства, именно на реку Куму (а в прошлом столетии астраханскому начальству подведомственны были обитатели и Кумы, и Терека), вышли кундровцы, как сказано, за
Кундровские татары — мухаммедане-шииты [Сунниты. — rus_turk.]. Как прямые потомки племен, находившихся под управлением Чингиса (кундровцы говорят Шингиз), они разделяются, подобно киргизам, на колена, роды и отделения, имеют те же, что и киргизы, «ура́ны», то есть воинские клики, род пароля, на который отзываются и собираются все однородцы, определенные «тамги», которые, в настоящее время, у кундровцев не имеют уже иного значения, как значение тавра́, годного только для клеймения скота.
Чтоб видеть всю степень сходства и родственности кундровцев с киргизами, считаю очень небесполезным передать следующее:
У ногайского князя (ммырзы́) Измаила был сын Эддыгэ (я сохраняю всюду произношение кундровцев); сыновья этого Эддыгэ, Каса́й и Каспула́т, были предводителями как целого народа ногай, таки отделившихся от него колен, ныне обитающих на Ахтубе кундровцев.
1) Ас. — Асские кундровцы живут в Хожетаевке; всего, по рассказам, их душ около 600 или
У ас два отделения:
а) шоту́к и
б) култа́с.
Уран и тамга общие, как сказано.
2) Тюбетпес. — Этот род живет, вместе с асским, в Хожета́евке и носит еще название «джангынайма́н» (новые найманы); урана его я не мог узнать; тамга — гребень, «тара́к»
3) Найман. — Этот род живет в Сеи́товке; урана не мог я узнать; тамга у каждого отделения особая; число родовичей найманов полагают около 500 душ мужеского пола.
Отделений найманского рода три:
а) джагалбайлы; его тамга молоток, «шугуш», по чистому татарскому наречию че́куш (наша рыболовная чекушка, которою угоманивают белугу и другую большую рыбу);
б) баганалё — тамга шест, «багана́» (столб);
в) шобалачи — тамга палец, «илип»; для отличия от тамги рода ас, она кладется на правом бедре боком, а не прямо.
Мангыт; его отделения, с общим ураном «алаш!», суть:
а) мангыт; кундровцы этого отделения живут и в Хожета́евке, и в Сеи́товке; в каждом селении их полагают до 1.200 душ мужеского пола; тамга — ковш, «шемиш» (чумичка?).
б) кугюсс живут в Хожета́евке; полагают, что их около 400 душ мужеского пола; тамга их — или ковш, или полумесяц, «ай».
в) эргенекли тоже в Хожета́евке; число родовичей как у кугюсс; часть, около половины, эргенекли́ имеет тамгу ковш, другая употребляет решетку для ограды, «эргенек».
г) алтояк, живут там же; численность такая же; тамга — ковш.
д) байгунда́ (бай-кунды́ — ставка богача). Подотделения байгундинского отделения рода мангы́т суть: байгунда́, ютугул, джальмамбе́т, аджимбе́т и анна́й. Живут в Сеи́товке; тамга — ковш; считают их всего более 1.000 душ мужеского пола.
и е) темирходжа; живут в Сеи́товке; общее число около 400 душ мужеского пола. Подотделения этого рода суть: темирходжа́; тамга его сабля, «клыш»; кире́ит, тойёрмалы́; тамга — ковш с кривой ручкой, «тойёрмалё».
1) Сальджугут — живут в Сеи́товке, всего около ста душ мужеского пола; уран их мне не удалось узнать; в тамгу с недавнего времени приняли они себе тойёрмалё, в прежние же годы тамгой имели дом,
2) Ток — живут тоже в Сеи́товке; всего их полагают душ полтораста или двести; уран их такой же, что и у мангытов, то есть «алаш!»; тамга нынче тоже тойёрмалё, а в прежние годы они имели у себя, что называется
Общее число карагашей, то есть кундровских татар, по
| В роде ас около | 800 душ мужеского пола |
| тюбетпе́с | 800 |
| найма́н | 600 |
| у мангытов в Сеи́товке около | 1.500 |
| в Хожета́евке | 1.500 |
| эргенекли́ | 500 |
| кугюсс | 500 |
| алтоя́к | 500 |
| байгунда́ | 1.500 |
| темирходжа́ | 500 |
| сальджугу́т | 100 |
| ток | 200 |
По этому счету выходит, что кундровцев считается около 9.000 душ мужеского пола; а скинув 20% на слово «около», мы получим довольно близкую к истине цифру, около 7.000 душ мужеского пола. По прежде изложенному исчислению выходит то же самое; maximum — 7.000 , minimum — 6.950; так почти выходит и по новым ревизским сказкам [По сведениям, полученным мною от Астраханской палаты государственных имуществ, считается ныне жителей: в Сеитовке 2.803 души мужеского пола и 2.124 души женского пола; в Хожетаевке 3.478 душ мужеского пола и 2.782 души женского пола. Итого 6.281 душа мужеского пола и 4.876 душ женского пола; 11.157 душ обоего пола.].
Темным воспоминанием о когда-то бывших родовых властях остались ныне одни только аксака́лы, или аульные старики.
Чтоб быть «аксакалом», не нужно быть седобородым старцем: достаточно иметь порядочный запас денег и обширные табуны скота, чтоб подчинять своему влиянию всех однородцев; молодость тут не помеха; и нынче все аульные старики — люди в цвете лет. Аксакалы бывают не только в каждой деревне, но и в каждом роде и в каждом отделении — в ином по одному, в ином и по два.
Если обратиться к этимологическим разъяснениям сло́ва «кундровский татарин», то мы получим его перифразис: «ногаец-припущенни́к».
Кундровцы тридцать лет неразлучно жили с калмыками и женились на калмычках; нынче
Не знаю, нужно ли прибавлять, что члены одного отделения или подотделения рода не ходят в мечеть другого отделения или подотделения того же или иного рода; но зато женихи не берут и невест из своего отделения, и брачное сочетание совершается только между лицами разных отделений или подотделений одного, или и разных родов. Например, баганалё не пойдет в мечеть к джагалбайлы, точно так, как шотук не пойдет в мечеть к джальмамбетам, но тойёрмалы женится на ютугул и шобалачи пойдет за баганалё.
Селения кундровцев, Сеи́товка и Хожата́евка, — две обширные деревни; в них всего, общим счетом, полагается до 800 дворов, выстроенных на русский лад и русскими плотниками. Каждый двор представляет обширное четыреугольное пространство, окруженное камышевым забором. С одного угла приставлена изба, окнами во двор, глухою стеной на улицу. Рамы в окнах одинакие; в них вставляют по шести и по восьми мелких стекол. Четыреугольная изба разделяется продольными сенями на два отделения, из которых каждое дощатыми перегородками снова разделяется на два отдельные покойчика. В каждом отделении первая со входа комната имеет только шага два-три пустого пространства, вся остальная пустота занята широкими на́рами, покрытыми у бедных кошмами (войлоками), а у более зажиточных — коврами лучшего или худшего качества, смотря по достатку. Первая принадлежность второй комнаты — массивная белая печь с трубой; печь эта вроде плиты, но не похожа ни на русскую, ни на голландскую; она бывает совершенно другого устройства; с одного конца у нее сбоку заслонка для топки; над местом, где разводится огонь, вмазывают сверху печи котелок. Такие печи в здешнем краю приняты большею частью простонародья; они заведены и у приволжских немецких колонистов. Печь эта заднею стороною выходит и в соседнюю комнату. Часть печи со вмазанным котлом, в котором хозяева готовят и калмыцкий чай, и разное вари́во, всегда приходится во второй комнате. Полы везде тонкие из досок, положенных в один ряд, и всегда грязны до отвратительности, потому что их никогда не моют. По стенам комнаты развешено носильное платье, а на полках расставлена посуда из белой глины; в углах помещены сундуки с разным домашним скарбом, а иногда и пустые; они покрываются, тоже смотря по достатку, ко́шмами или ковриками. Другое отделение избы устроено точно таким же образом.
Рядом с избой поставлены воро́та; остальные части двора обнесены разными пристройками, конюшнями, хлевами и навесами для овец. Печи топятся здесь камышом или скотским помётом; иного топлива иметь здесь невозможно.
Как только снег с степи сойдет, татары кундровские выходят на кочевку. Это случается около половины марта. Кундровцы из домов своих выходят не целыми селениями, а посемейно. Выход этот сопровождается следующими обстоятельствами:
Выкатывают к воротам арбы и впрягают в них или по паре волов, или по верблюду. На арбы́ накладывают: на переднюю — кибитку и котлы, на вторую — другую кибитку, если она случится у семьянистого татарина; на третью, четвертую и пятую и так далее, иногда штук до десяти — накладывают разный домашний скарб, утварь, сундуки и прочие принадлежности домовитого хозяйства. Наконец, по данному от главы семьи знаку, поезд двигается в путь. Впереди гонят весь скот — сначала лошадей, потом рогатую скотину, за ними коз и овец. Каждое отделение замыкают погонщики. За ними следуют арбы, в которые сажают ребятишек; бабы и девки садятся тоже всегда в арбы, бабы же и погоняют упряжку. Шествие замыкают мужчины, верхом на лошадях, а у кого нет лошади, тот и пешком идет; бедные люди в арбы впрягают, вместо волов, последнюю коровёнку.
Надо самому испытать всю прелесть летних перекочевок по степи и узнать цену благодетельного влияния их на здоровье человека, чтоб вполне понять ту истину, что только крайняя бедность и нищета могут заставить номада отказаться от этого счастия и, из одной только нужды, искать хлеба на чужой стороне. Пока есть у него ветхая, еле держащаяся кибитка, всего каких-нибудь два с полтиной ассигнациями, пока есть голов десяток или полтора мелкого скота, кочевой татарин не станет добровольно лишать себя отрадной кочевки и не заставит себя отвыкать от привычек, с которыми сроднили его и обычаи предков, и ограниченность житейских потребностей, и условия климата, и характер общественных занятий его племени, и насущная необходимость самому спастись от духоты жилых покоев, раскаленных знойным солнцем, и откормить немногочисленные табуны скота — единственный источник его благосостояния.
Выход на кочевку у кундровцев хотя составляет радостное событие, однако ж он не сопровождается особенным празднеством. Все ограничивается только тем, что семья зарежет лишнего барана, мужчины побольше напьются айрана, ребятишки поплотнее набьют свои желудки, девки и молодые бабы покрасивее приоденутся; но ни песень, ни плясок тут не бывает, и переселение производится тихо и спокойно.
Кундровцы кочуют по степи левой стороны Ахтубы. Во время кочевок они, большею частью, стоят на одном месте недели по две, и по три, и по четыре; скот свой они пасут постоянно все далее и далее от кибиток, и такие отдаленные места на степи именуются общим названием «отгонные поля́».
Кибитки кудровцев заимствованы ими от калмыков и ни в чем от калмыцких кибиток не рознятся. У бедных людей кибитки эти, или собственно деревянные решетчатые основы их, покрываются тростниковыми плетеными покрышками, или, как здесь их вообще называют, «ча́канга», от слова ча́кан — камыш; если татарин не совсем беден, покрышкою кибитки служат серые ко́шмы, а у зажиточных людей кошмы бывают чистые, белые. Дверь у кибитки заменяется откидным войлочным по́логом.
У других кочевых инородцев в кибитках бывает женское отделение: у иных оно прямо за очагом, у иных в стороне, у постели, у иных сбоку, за занавеской. У кундровцев такого разделения нет.
Внутренность кибитки представляется обыкновенно в следующем виде: среди черного травяного и обугленного пола — таган; под ним небольшой огонь сожигает помёт или камыш; над таганом дымится грязный и черный чугунный котел с деревянной покрышкой. Прямо против дверей стоит кровать на низеньких ножках; тюфяк на ней набит овечьей или коровьей, а иногда и верблюжьей шерстью; покрышка для тюфяка делается из выбойки или из бязи; простынь татары не употребляют, но подушки закрывают наволочками; у людей небольшого достатка они бывают китайчатые, у того, кто поисправнее — ситцевые, а у богатых людей — шелковые, из персидских или бухарских тканей. Вместо одеял, люди на́ ночь покрываются халатами и шубами, и всегда довольно тепло, потому что кундровские татары, как мужчины, так и женщины, ложатся спать раздевшись дочиста и совершенно нагие.
Кибитка по сторонам убирается простыми сундуками, выкрашенными обыкновенно красною краской и обитыми жестью; в приличных местах, по обе стороны кровати, расставлены бурдюки из кобыльей кожи и высокие, узенькие кадки для кумыза. Для сохранения в кумызе настоящего его букета, хозяева из всех сил бьются приобрести себе непременно дубовые кадочки. По стенам кибитки, на рогульки и концы жердей кибиточной решетки, развешиваются яркие платья и блестящие уборы, например, седла, похожие на калмыцкие, с тою разницей, что передняя лука́ у них совершенно плоская; сабли на манер турецких, с рукоятками, которые осыпаны сердоликами, яшмою, фальшивою бирюзою, а иногда простыми, но блестящими камешками; винтовки, которые нужны татарину, потому что он бьет ими дичь, птицу и зверя, и частью добычи сам питается, а часть бережет на продажу.
В иных кибитках хранятся, на случай, по́логи из таста́ру (материя белая бумажная, нечто среднее между кисеей и серпянкой) для защиты от комаров; этими по́логами закрывается совершенно вся кровать до самого пола; впрочем, их бывает немного, потому что кундровцы кочуют в таких местах, где комаров не водится.
Наконец, в приличных местах пол кибитки устилается кошмами и коврами.
То, что у других кочевых племен известно под названием джуламе́йки в что у кундровцев называется просто «кош», есть на́скоро раскидываемый шатер; несколько шестов соединены общим кольцом; они расставляются, образуют своею фигурою конус, покрываются кошмами — и тем дело кончается. Такие ко́ши, род карау́лки, бывают только в отгонных полях у людей, надсматривающих за скотом; в кошах живут одни только мужчины, без семейств.
Не все, однако ж, кундровцы на зиму удаляются в свои селения: насчитывают до сотни семей таких, которые круглый год кочуют в кибитках, на открытом воздухе. Зимой, впрочем, они не переходят с места на место, а держатся более к взморью, постоянно на одном и том же месте, преимущественно в тало́вых лесах, откупая нужные для себя лоскутки земли, от осени до весны, у помещика — Безбородки и у государственных крестьян. Плату им обоим татары производят со штуки зимующего на их дачах скота, именно за овцу и барана платят по 2 коп. сереб., за верблюда по 5 коп. сереб., а за лошадь и за рогатый скот по 10 коп. сереб. с головы. Помещик и крестьяне предоставляют за это кундровцам право жечь камышу сколько угодно и кормить скот чем тут попадется; но, разумеется, бедняки, нуждаясь в лесе, которого в их собственной земле нет, как говорят они, «ни палки», и платя недешевую плату за тенистое укрытие, не упускают случая наверстать свои убытки тайною порубкою тальника. Полудикарю, у которого, например, есть 100 голов лошадей, 300 рогатого скота и 500 баранов, слишком тяжело заплатить богатому помещику 50 руб. сер.
Нельзя прямо винить татарина в лености, не разобрав причин, побуждающих его к ней. Если обратить внимание только на одни степные жары́, которые совершенно истомляют даже привыкшего к тому жителя до такой степени, что ум отказывается даже от легких рассуждений, человеку тяжко произнесть слово; для него свет, тьма, сон и бодрствование становятся равно невыносимою тягостью; все его прошедшее, приучив его только к скотоводству и сроднив с одним этим промыслом, не открыло еще тайны дорого ценить время. С другой стороны, эти же самые жары с мая месяца, и не далее как с июня, начинают уничтожать то, что земля в силах была произвести с весны. Всякое растение, всякая былинка на степи сожигается совершенно; всюду видны только песок и белые растрескавшиеся от зноя слои дрянной соли, выступавшей под солончаковатыми местностями. Вот причины, по которым, несмотря на хлопоты самих татар ввести у себя хлебопашество или хоть огородничество, — все попытки их оказались безуспешными, и кундровский татарин остался по-прежнему одним только «пастырем тучных стад своих». Двоим только кундровцам удалось завести у себя бахчи́, на которых сеют они просо, дыни и арбузы; но это явление не что иное, как исключительный случай, и вовсе не может служить укором для других в нерадении.
Сена кундровцы не могут запасать столько, сколько нужно бы его было для содержания скота на зиму в тепле: и дальность кочевьев, и тяжкие жары, и многочисленность табунов — все этому причиной. Поэтому-то кундровцы сено запасают на зиму только для той части своих стад, которая в продолжение этого времени бережется при доме; весь же остальной скот тебеню́ет и пасется на степи. Разумеется, на потраву зелени пускают сперва лошадей, после уже рогатый скот и баранов. Причины те, что лошадь легче разрывает снег, да к тому же срывает только верхушки растений; баран же сам разбивать снега не в силах, да и былинки он выедает до́чиста, без остатка.
Того же автора: https://rus-turk.livejournal.com/621640.html
Еще об Астраханской губернии: https://rus-turk.livejournal.com/670595.html