rus_turk

6-го июня 1858 года состоялось мое назначение обер-квартирмейстером Отдельного Сибирского корпуса. Отправляясь в Омск, я без особого сожаления оставил скучный, холодный и болотистый Тобольск, в котором пробыл два года на должности начальника штаба 24-й пехотной дивизии.

В то время, т. е. в 1858 году, Омск показался мне незначительным уездным городом средней руки. Большая часть домов в нем, принадлежащих частным лицам, были деревянные. Тогда Омск далеко не имел того вида, который он приобрел впоследствии, когда стараниями генерал-губернатора Западной Сибири, генерал-адъютанта Казнакова, он украсился многими хорошими каменными зданиями, как казенными, так и частными, скверами, театром и проч. Омск основан в царствование Петра Великого в 1716 году, а Омская крепость в 1759 году. В 1838 году, при генерал-губернаторе князе Горчакове, было переведено в Омск из Тобольска военное и гражданское управление Западной Сибирью. Таким образом, Омск, почти с самого своего основания, приобрел значение административного центра, которое и удержал за собою и по настоящее время. Омская крепость была расположена на правом берегу р. Иртыша, в углу, образуемом этою рекою и правым же берегом речки Оми при устье ее, и в мое время утратила всякое военное значение и в скором времени была совершенно упразднена.

Первое, что меня несколько озадачило по приезде в Омск, — это иноплеменный состав высших начальствующих лиц: все они по происхождению принадлежали к иностранным народностям, и большинство были иноверцы. Корпусный командир — генерал Гасфорд, военный губернатор области Сибирских киргизов, имевший свое местопребывание в Омске, генерал фон Фридрихс — оба немцы-лютеране; комендант крепости генерал де Граве и мой предместник генерал барон Сильвергельм — оба шведы-лютеране. Помощник военного губернатора — полковник Гутковский — поляк, наказной атаман сибирских казаков генерал Кринский — поляк, дежурный штаб-офицер корпусного штаба майор Круликевич — тоже поляк, начальник артиллерии генерал фон Вилькен — немец, начальник штаба генерал Гинтовт, кажется, — литвин. Впрочем, его скоро сменил швед — Кройерус. Таким образом, на омском горизонте появился еще третий швед, который, по усвоенному русскими шведами и немцами правилу, тотчас же, по вступлении в должность, почел долгом позаботиться о своих финляндских собратьях и вскоре успел пристроить двух на хлебные, по тогдашнему времени, должности: майора Амондта на должность командира линейного батальона в Омске, несмотря на то, что этот швед никогда не служил в пехоте и не имел никакого понятия о строевой пехотной службе, в особенности по введенному незадолго перед тем новому уставу. Покровительство начальника штаба Кройеруса помогло Амондту удержаться на должности во все время командования корпусом Дюгамеля. Но вскоре по приезде в Омск нового корпусного командира Хрущева, — он тотчас же был уволен. Другому финляндцу — Гартлингу — была предоставлена должность смотрителя омского госпиталя. По поводу этого ходатайства Кройеруса о Гартлинге в Главном штабе были крайне изумлены, как передавал мне впоследствии мой хороший товарищ — сибиряк, Лавр Никанорович Клуген, бывший в то время помощником начальника Главного штаба. Неужели, говорил он мне, местное начальство Западной Сибири не могло найти в Омске ни одного подходящего офицера, способного быть смотрителем госпиталя, и заставило нас выписывать непременно шведа Гартлинга с самого севера Финляндии, чуть ли не из Улеаборга! Сам Гасфорд в то время имел чисто немецкий антураж. Так, адъютантами у него были: два брата Блюменталь, Экеблад, которого сменил Фридерикс, а потом Врангель. Затем, при Гасфорде состояли еще прикомандированные офицеры вроде ординарцев: Гинце и киргиз Валиханов.

Словом сказать, не было ни одного человека с русской фамилией. Таким образом, по приезде в Омск я сразу попал в какую-то немецкую колонию. Для меня, как вновь приехавшего, так сказать, свежего человека, более всего казалось странным, что здесь, на этой далекой окраине Русского государства, носителями русского знамени и представителями русских государственных начал и русской народности — были немцы и поляки.

Невольно припоминается при этом следующая известная песня: «Чем я Запад огорчила? — петь приходится Руси. — Али тем, что так любила, что и Боже упаси! Родилась я с добрым сердцем, вот в чем горе все мое; у меня ли всяким шмерцам нераздольное житье? О германцах уж ни слова: им все льготы и почет; им рожна еще какого на Руси недостает? Денег им я сыплю груду, на награды не скуплюсь, и куда ни глянь, повсюду или немец, иль кракус».