Русский Туркестан. История, люди, нравы.

XLI. Кавказское наместничество

Оно окружено наместничествами Саратовским, Уфимским, землею киргис-кайсацкою, Каспийским морем, Персиею, Грузиею, турецкими владениями, Азовским морем, Таврическою областью и Землею Донских Козаков; простирается от самого хребта Кавказских гор и реки Кубани, отчасти чрез верьхнюю часть рек Маныча и Сала, отчасти же далее к возтоку чрез реку Куму и нижнюю часть Волги до реки Урала. ( Collapse )

Сверьх того знатнейшие места: Уральск, главный город уральских козаков, при реке Урале, повыше устья реки Чагана, под 69° 22′ долготы и 51° 11′ широты; он нарочито многолюден. Войска уральских козаков, к службе готового, состоит до 12000. Между ими находится много татар, калмыков и кызилбашев. До 1775 года место сие было известно под именем Яицкого городка. Гурьев, небольшая регулярная крепость на правом берегу Урала, в 10 верстах от его устья, под 69° 39′ долготы и 47° 7′ широты. Там находится несколько астраханских купцов, кои с киргизцами небольший торг производят; некоторые упражняются здесь в рыбной и тюленей ловле. Между Уральском и Гурьевым западной берег Урала застроен малыми крепостьми и форпостами.

XLIII. Земля Донских Козаков

Она смежна с Екатеринославским, Воронежским, Саратовским и Кавказским наместничествами; заключает в себе нижнюю часть рек Дона, Донца, Медведицы, Хопра и впадающую в него целую реку Бузулук. ( Collapse )

XV. Тобольское наместничество

Оно смежно с наместничествами Архангельским, Вологодским, Пермским и Уфимским, с степью киргис-кайсаков, наместничеством Колыванским и Иркутским и с Северным океаном. ( Collapse )

В сей области находятся крепости для защищения пределов, составляющие Ишимскую линию, которая начинается от Уйской линии при Тоболе и продолжается более 500 верст до Омска, следующим порядком: Звериноголовская, Пресногорская, Кабанья, Пресноводская, Сенжарская, Становая, Св. Петра, где и производятся торги с малою киргизскою ордою и с бухарцами, Полуденная, Лебяжья, Николаевская и Покровская. ( Collapse )

XXXVII. Колыванское наместничество

Оно смежно с наместничествами Тобольским и Иркутским, с землею киргис-кайсаков, с Сонгариею и Монголиею; простирается от южных границ Сибири, вдоль верьхней части реки Оби и Енисея, до Тобольского наместничества. Западные границы оного составляет река Иртыш, а знатную часть возточных границ река Кан. Горы сего наместничества изобильны металлами, а особливо северная половина Алтайских гор содержит в себе великое множество серебра и меди, также и многие цинковые и свинцовые руды. Жители упражняются по большей части в звериной и рыбной ловле, в возке руд и в других заводских работах. Скотоводство и хлебопашество изрядное. Число жителей простирается до 170.000 душ. Кроме россиян находятся там, особливо в верьхних местах Оби и Енисея и впадающих в оные рек, разные татарские народные общества. Около Енисея живут некоторые народы самоедского племени. В сем наместничестве 5 уездов, в коих уездные города:

1. Колывань, главный город, на правом берегу Оби, немного повыше устья реки Берда, где прежде был Бердской острог,

2. Семипалатной, город и крепость на правом берегу Иртыша. Здесь построен меновой двор для торгу с бухарцами и средней орды киргизцами; торг с последними там весьма важен и состоит по большей части в лошадях и другом скоте. В округе сего города поселены поляки, с успехом производящие хлебопашество и скотоводство. ( Collapse )

XXXVI. Уфимское наместничество

Оно окружено наместничествами Кавказским, Саратовским, Симбирским, Казанским, Вятским, Пермским, Тобольским и землею киргис-кайсацкою. Занимает знатную часть западной и часть возточной стороны Уральских гор. ( Collapse )

Наши пять экипажей въехали на просторный двор и остановились у крыльца дома кяхтинского купца Н. К. Соколова, который любезно предложил его к нашим услугам на время остановки в Кяхте. — Дом двухэтажный, просторный и благоустроенный. Тотчас разместились мы с нашими вещами по разным комнатам и намеревались приступить к одному из больших наслаждений в дороге — умыванию и переодеванию, чтоб потом идти скорее, за китайскую границу, знакомиться с май-май-чэнскими сынами Поднебесной империи; но не успели снять сюртуков, как в комнату, в которой я поместился с Матусовским, они сами вошли к нам в числе четырех. Подойдя к нам и приветствуя нас по-русски, они подали по очереди руку так обыкновенно и просто, как будто мы были их старыми приятелями и как будто они являлись к нам уже в сотый раз. Тотчас мы почувствовали сильный запах чесноку и опийного дыма; тем не менее, я очень обрадовался их посещению, потому что мне хотелось скорее увидать этих представителей интересного народа, и я принялся рассматривать их самих, их платье и обувь, даже с большею бесцеремонностью, чем они поступали с нами, потому что для них русские люди уже не были диковиной.

Началась беседа на русском языке, который здешние китайцы знают почти все, но этот язык до такой степени не похож на наш, что ему справедливо дали особое название «кяхтинского языка»: как только разговор перешел за пределы приветствий и самых обыкновенных фраз, так продолжение его оказалось невозможным, — требовался посредник, переводчик, чтоб продолжать беседу. Таким переводчиком служит обыкновенно кто-нибудь из русских, кяхтинских жителей. Вот для примера несколько образцов этого неприятного наречия, которым, к сожалению, говорят с китайцами все кяхтинцы.

По возвращении с китайской границы я поспешил закончить проект организации управления киргизами вновь присоединенного к владениям России Зайсанского края. Прежде всего было необходимо упрочить нашу власть во вновь присоединенном крае, распространить в нем русскую народность и развить материальное благосостояние в среде туземного кочевого населения. Для осуществления этой цели и исходя из того основания, что русский народ должен находиться на окраинах государства и, наконец, ввиду тогдашнего тревожного положения дел в сопредельных провинциях Западного Китая, необходимо было также оградить пограничный край от враждебных покушений со стороны китайских инородцев и для этого озаботиться выбором близ границы такого опорного пункта, который мог бы служить средоточием всего управления Зайсанским краем и сборным местом для войск, охраняющих границу, а также и основанием русского заселения на этой окраине империи.

Припоминая приведенную выше беседу мою с инженерным офицером, я пришел к убеждению, что необходимо предварительно собрать от туземного населения самые подробные сведения о приграничных местностях Зайсанской равнины, более удобных для заселения. Дело это приходилось держать в строжайшей тайне, чтобы не встревожить преждевременными слухами пограничных киргиз, которые вообще недоверчиво относятся к русской колонизации, вследствие которой им приходится уступать лучшие свои земли под наши поселения. Это обстоятельство заставило меня обратиться за советом к ташкентцу Букашу, жившему в то время вблизи Аркатского пикета на пути из Семипалатинска в Сергиополь. Проезжая во время чугучакских переговоров ежегодно несколько раз по этому пути, я часто встречался на Аркате с Букашем и подолгу беседовал с ним. Букаш превосходно знал местность пограничного края на западных пределах Китая, часто бывал в Чугучаке и Кульдже, а также и в Кашгаре вместе с Валихановым. Это был человек вполне надежный и преданный нашему правительству. Я вызвал Букаша в Семипалатинск, где он имел собственный дом. Вскоре по его приезде я имел с ним свидание, во время которого между прочим разговором я коснулся занимающего меня вопроса о том, какая местность Зайсанского края оказывается наиболее удобною для колонизации. Букаш обещал рекомендовать мне одного торгующего татарина, приезжавшего ежегодно по своим торговым делам в кочевья киргиз этого края и превосходно знающего пограничную местность. Ввиду упомянутой выше необходимости держать это дело в тайне, я приезжал к Букашу инкогнито поздно ночью и успел добыть от ожидавшего меня у Букаша татарина нужные сведения. Щедро вознаградив татарина, я в то же время пригрозил ему ни под каким видом не разглашать о наших свиданиях и собеседованиях в доме Букаша, под опасением строжайшей ответственности. Все это, как оказалось впоследствии, было в точности исполнено.

Первое, что меня несколько озадачило по приезде в Омск, — это иноплеменный состав высших начальствующих лиц: все они по происхождению принадлежали к иностранным народностям, и большинство были иноверцы. ( Collapse )

Словом сказать, не было ни одного человека с русской фамилией. Таким образом, по приезде в Омск я сразу попал в какую-то немецкую колонию. Для меня, как вновь приехавшего, так сказать, свежего человека, более всего казалось странным, что здесь, на этой далекой окраине Русского государства, носителями русского знамени и представителями русских государственных начал и русской народности — были немцы и поляки.

Невольно припоминается при этом следующая известная песня: «Чем я Запад огорчила? — петь приходится Руси. — Али тем, что так любила, что и Боже упаси! Родилась я с добрым сердцем, вот в чем горе все мое; у меня ли всяким шмерцам нераздольное житье? О германцах уж ни слова: им все льготы и почет; им рожна еще какого на Руси недостает? Денег им я сыплю груду, на награды не скуплюсь, и куда ни глянь, повсюду или немец, иль кракус».

Татары, переселившиеся сюда из Вятской и Казанской и Тюменского уезда Тобольской губернии, и ташкентцы в промышленности и особенно торговле предприимчивы, деятельны, трудолюбивы и зажиточны. Домы их составляют лучшую часть города. Сами ташкентцы и татары и жены их телосложения крепкого, в одежде щеголеваты, и лица по большей части у них красивые. Особенно хороши многие из татарок казанских и тюменских. Вот их тип: лицо нежное, белое, в праздники или на гуляньях и в гостях набеленное и нарумяненное, черты правильны, глаза черные, волосы темные, вид веселый. Есть между ними очаровательные физиономии; татарки по своим обычаям должны закрывать лицо, и потому они во время выхода из дому покрывают голову большим платком или накрываются с головы халатом, скрывая лицо, очаровательно округленный стан, и выглядывая из-под покрова одним глазом. Но случается, что иногда вырывается ветром из руки халат или платок, или по некоторой неосторожности сваливается с лица покрывало. Но такие случаи бывают большей частию с молоденькими и красивыми татарками; пожилые и не столь красивые бывают в этом случае осторожнее, они крепко держат покрывало и его не может сорвать ветер. Татары и татарки большей частию живого и веселого характера. Татарки летом любят прогуливаться за городом. Часу с 10-го утра они, нарядившись в хорошее платье, отправляются в нескольких тарантасах или на телегах с самоварами, конфектами и приготовленными кушаньями в лесистые места около города или на поросшие лесом острова и пробывают там целый день, наслаждаясь природой. Но во время этих прогулок они нимало не грешат против нравственности. Вообще о татарах должно сказать, что супружеская верность выше у женщин, чем у мужчин.

[Только что мы отпечатали двойной лист «Колокола», которым заключили первое десятилетие его, как получили чрезвычайно занимательные и бойкие «Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии». Без сомнения, мы не отвечаем за оценку лиц, это остается на совести писавшего, но все изложение носит в себе печать истины и наблюдательности. Благо есть место, и мы прибавили несколько строк. Если мы снова получим статью такого интереса, как «Примечание», мы издадим второй прибавочный лист. — Изд.]

Об завоеваниях русских в Азии много говорят за границей (правда, вздору), но очень немного в России. Там ход нашей азиатской политики малоизвестен, да и самая политика не возбуждает к себе внимания ни новизною — потому что служит простым продолжением системы Ермака и Хабарова, ни важностью результатов, хоть «Русский инвалид» и Крыжановский распинаются за последнее. Таким образом, любопытные факты, с которых впоследствии будет начинаться история многих стран, легко могут прийти в забвение, а это было бы жаль. Хорошо бы сделал кто-нибудь, написав историю русского движения в Азии хоть с 1843 года. Но правительство едва ли позволит это… разве такому сладкоглаголивому чиновнику, как Петр де Семенов, нынешний «начальник географии» и директор статистического комитета, который почти ничего не пишет, кроме лести сильным мира сего, своим приятелям и себе самому… Правительство так секретничает с азиатскими делами, что даже Кульджинский трактат 1851 г., с Китаем, обнародован только в 1861 г., хотя это не более как договор о торговле. Попробуем же обнародовать хоть несколько «примечаний» для будущего историка, совершенно отрывочных, но, смеем уверить, вполне достоверных. — A propos, заглянем и на Кавказ, т. е. тоже в русскую Азию.

В полутора часах езды на пароходе от Вольска расположена на левом берегу Волги самая большая немецкая колония, названная в честь императрицы Екатерины Екатеринштадтом и прозываемая в народе Баронском — от барона, переселившегося сюда с первыми колонистами. ( Collapse )

Всех колонистов в Самарской и Саратовской губерниях считается до 380 тысяч. Громадное большинство их не знает вовсе русского языка, и за весьма небольшими исключениями колонисты избегают сношений с русскими и живут совершенно обособленно. До последних неурожаев колонисты пользовались известным благосостоянием, но в настоящее время значительно обеднели, и многие находятся в неоплатных долгах. Я говорил со многими колонистами о положении колоний, и они все в один голос заявляли мне, что немцы в колониях очень упали и материально, и нравственно, и не знают, какое средство может вывести их из настоящего положения. Самое вредное для колоний, по мнению более дальновидных колонистов, это их отчужденность от русских и даже враждебность к ним. ( Collapse ) Но оторвется немец от своей общины, попадет среди русских, и тотчас переменяется — с него спадает вся немецкая узкость и он очень скоро сродняется с русскими привычками. Таких колонистов, переселившихся из колоний, я встречал много, и в них едва можно было узнать немецкого человека. Зашел я в Баронске в трактир и в ожидании заказанного обеда смотрел на играющих на биллиарде. Играющие при каждом ударе кием употребляли непечатные русские выражения, так что мне наконец сделалось совестно за соотечественников. Никогда и нигде не слыхал я такой ругани, а тут как нарочно забрались наши в колонию среди немцев и щеголяют скверными словами. Но каково же было мое удивление, когда играющие, бросив кии, заговорили по-немецки. Ни в манере говорить, ни в манере держать себя никак не возможно было признать их немцами, до такой степени теряют свою физиономию колонисты, имеющие частые сношения с русскими. ( Collapse )