rus_turk

XLI. Кавказское наместничество

Оно окружено наместничествами Саратовским, Уфимским, землею киргис-кайсацкою, Каспийским морем, Персиею, Грузиею, турецкими владениями, Азовским морем, Таврическою областью и Землею Донских Козаков; простирается от самого хребта Кавказских гор и реки Кубани, отчасти чрез верьхнюю часть рек Маныча и Сала, отчасти же далее к возтоку чрез реку Куму и нижнюю часть Волги до реки Урала. ( ЧитатьCollapse )

Сверьх того знатнейшие места: Уральск, главный город уральских козаков, при реке Урале, повыше устья реки Чагана, под 69° 22′ долготы и 51° 11′ широты; он нарочито многолюден. Войска уральских козаков, к службе готового, состоит до 12000. Между ими находится много татар, калмыков и кызилбашев. До 1775 года место сие было известно под именем Яицкого городка. Гурьев, небольшая регулярная крепость на правом берегу Урала, в 10 верстах от его устья, под 69° 39′ долготы и 47° 7′ широты. Там находится несколько астраханских купцов, кои с киргизцами небольший торг производят; некоторые упражняются здесь в рыбной и тюленей ловле. Между Уральском и Гурьевым западной берег Урала застроен малыми крепостьми и форпостами.

XLIII. Земля Донских Козаков

Она смежна с Екатеринославским, Воронежским, Саратовским и Кавказским наместничествами; заключает в себе нижнюю часть рек Дона, Донца, Медведицы, Хопра и впадающую в него целую реку Бузулук. ( ЧитатьCollapse )

XV. Тобольское наместничество

Оно смежно с наместничествами Архангельским, Вологодским, Пермским и Уфимским, с степью киргис-кайсаков, наместничеством Колыванским и Иркутским и с Северным океаном. ( ЧитатьCollapse )

В сей области находятся крепости для защищения пределов, составляющие Ишимскую линию, которая начинается от Уйской линии при Тоболе и продолжается более 500 верст до Омска, следующим порядком: Звериноголовская, Пресногорская, Кабанья, Пресноводская, Сенжарская, Становая, Св. Петра, где и производятся торги с малою киргизскою ордою и с бухарцами, Полуденная, Лебяжья, Николаевская и Покровская. ( ЧитатьCollapse )

XXXVII. Колыванское наместничество

Оно смежно с наместничествами Тобольским и Иркутским, с землею киргис-кайсаков, с Сонгариею и Монголиею; простирается от южных границ Сибири, вдоль верьхней части реки Оби и Енисея, до Тобольского наместничества. Западные границы оного составляет река Иртыш, а знатную часть возточных границ река Кан. Горы сего наместничества изобильны металлами, а особливо северная половина Алтайских гор содержит в себе великое множество серебра и меди, также и многие цинковые и свинцовые руды. Жители упражняются по большей части в звериной и рыбной ловле, в возке руд и в других заводских работах. Скотоводство и хлебопашество изрядное. Число жителей простирается до 170.000 душ. Кроме россиян находятся там, особливо в верьхних местах Оби и Енисея и впадающих в оные рек, разные татарские народные общества. Около Енисея живут некоторые народы самоедского племени. В сем наместничестве 5 уездов, в коих уездные города:

1. Колывань, главный город, на правом берегу Оби, немного повыше устья реки Берда, где прежде был Бердской острог,

2. Семипалатной, город и крепость на правом берегу Иртыша. Здесь построен меновой двор для торгу с бухарцами и средней орды киргизцами; торг с последними там весьма важен и состоит по большей части в лошадях и другом скоте. В округе сего города поселены поляки, с успехом производящие хлебопашество и скотоводство. ( ДальшеCollapse )

XXXVI. Уфимское наместничество

Оно окружено наместничествами Кавказским, Саратовским, Симбирским, Казанским, Вятским, Пермским, Тобольским и землею киргис-кайсацкою. Занимает знатную часть западной и часть возточной стороны Уральских гор. ( Читать дальшеCollapse )

Наши пять экипажей въехали на просторный двор и остановились у крыльца дома кяхтинского купца Н. К. Соколова, который любезно предложил его к нашим услугам на время остановки в Кяхте. — Дом двухэтажный, просторный и благоустроенный. Тотчас разместились мы с нашими вещами по разным комнатам и намеревались приступить к одному из больших наслаждений в дороге — умыванию и переодеванию, чтоб потом идти скорее, за китайскую границу, знакомиться с май-май-чэнскими сынами Поднебесной империи; но не успели снять сюртуков, как в комнату, в которой я поместился с Матусовским, они сами вошли к нам в числе четырех. Подойдя к нам и приветствуя нас по-русски, они подали по очереди руку так обыкновенно и просто, как будто мы были их старыми приятелями и как будто они являлись к нам уже в сотый раз. Тотчас мы почувствовали сильный запах чесноку и опийного дыма; тем не менее, я очень обрадовался их посещению, потому что мне хотелось скорее увидать этих представителей интересного народа, и я принялся рассматривать их самих, их платье и обувь, даже с большею бесцеремонностью, чем они поступали с нами, потому что для них русские люди уже не были диковиной.

Началась беседа на русском языке, который здешние китайцы знают почти все, но этот язык до такой степени не похож на наш, что ему справедливо дали особое название «кяхтинского языка»: как только разговор перешел за пределы приветствий и самых обыкновенных фраз, так продолжение его оказалось невозможным, — требовался посредник, переводчик, чтоб продолжать беседу. Таким переводчиком служит обыкновенно кто-нибудь из русских, кяхтинских жителей. Вот для примера несколько образцов этого неприятного наречия, которым, к сожалению, говорят с китайцами все кяхтинцы.

Первое, что меня несколько озадачило по приезде в Омск, — это иноплеменный состав высших начальствующих лиц: все они по происхождению принадлежали к иностранным народностям, и большинство были иноверцы. ( ...Collapse )

Словом сказать, не было ни одного человека с русской фамилией. Таким образом, по приезде в Омск я сразу попал в какую-то немецкую колонию. Для меня, как вновь приехавшего, так сказать, свежего человека, более всего казалось странным, что здесь, на этой далекой окраине Русского государства, носителями русского знамени и представителями русских государственных начал и русской народности — были немцы и поляки.

Невольно припоминается при этом следующая известная песня: «Чем я Запад огорчила? — петь приходится Руси. — Али тем, что так любила, что и Боже упаси! Родилась я с добрым сердцем, вот в чем горе все мое; у меня ли всяким шмерцам нераздольное житье? О германцах уж ни слова: им все льготы и почет; им рожна еще какого на Руси недостает? Денег им я сыплю груду, на награды не скуплюсь, и куда ни глянь, повсюду или немец, иль кракус».

Город Семипалатинск и область, по имени его названная, находятся на землях, принадлежавших до русского здесь водворения чжуньгарам (калмыкам). Чжуньгарское ханство существовало в соседстве Южной Сибири в XVII и XVIII веке более полутора столетий. Обширная страна, занимаемая чжуньгарами, имела пределами к северу Южную Сибирь, к востоку владения Джасакту-хана монгольско-калкасского, к западу пространные степи хайсаков (киргиз-кайсаков), к югу Малую Бухарию и Турфань. Чжуньгарское ханство разделялось на несколько особых княжеств и областей, управляемых тайшами, ноёнами и зайсанами.

Главное местопребывание чжуньгарского хана было на реке Или (в Заилийском крае). Кочевья его подданных находились как в области Илийской, так и в Урамци, Яре, Дчулдусе, Манасе, Баиньтае и других местах. Земли там были привольны для скотоводства, горы и долины покрыты верблюдами, лошадьми, баранами и рогатым скотом. Чжуньгары были народ многочисленный, вели войны с разными народами и даже Китаем [Перевод китайской книги «Сю юй вынь дзян лу. Записка о землях, лежащих близь западной границы Китая».] и наводили ужас на русские сибирские поселения.

По завоевании русскими Северной Сибири, Южная до половины [прошлого столетия] или, вернее, до 1757 года принадлежала Чжуньгарии. Там же на степях кочевали киргиз-кайсаки, а в нынешних Томском и Кузнецком округах князцы татарские, подвластные чжуньгарам. Они с своими улусами и киргиз-кайсаками грабили русские города и селения, убивали жителей и уводили в плен. Заботливое русское правительство, в отвращение сего, старалось оберегать русские поселения от таких злодейских набегов устройством крепостей. К этому представился следующий случай.

( ЧитатьCollapse ) Одна из диковинок Сибири, которую будут ездить смотреть, это — Кокчетавский уезд Акмолинской области, который народ окрестил именем Кочетка. Это — маленькая горная страна, выросшая среди необозримой Киргизской степи, со всеми горными принадлежностями: горами, хребтами, скалами, водопадами, лесами на горах и цветущими горными долинами. Это так удивительно, среди гор так уютно, тут такое обилие, сравнительно с соседней сухой и безлесной степью, воды и леса, что мужик, раз увидавший Кочеток, начинает им бредить, а самые привольные местечки вроде какого-то Тычка, каких-то Крестов, какой-то Османки гремят по всей Сибири. И не сразу в силах мужик примириться с мыслью, что нельзя занять весь Кочеток, что часть его принадлежит казакам, часть нужна киргизам, и только третья часть свободна, да и та уже занята ранее прибывшими счастливцами. Когда мужик в этом убеждается, он имеет вид пробудившегося от сладкого сна.

В Кочеток едут из Петропавловска, тоже уездного города Акмолинской области, лежащего на Сибирской железной дороге, в пятистах верстах от Урала. Тут, в ясный солнечный день мы оставляем вагон, пересаживаемся в тарантас, — и нас принимает в себя степь, Ишимская степь, величественная и безграничная. ( ДальшеCollapse )

( ЧитатьCollapse ) Происхождение города чисто стратегическое. Возник он благодаря желаниям русского правительства иметь опорный пункт, из которого можно было бы держать в повиновении те киргизские орды, которые кочевали по берегам р. Ишима. С этой же целью были заложены крепости Актавская — к югу от Акмолов, по направлению к Голодной степи — Бек-пак-дала, Атбасарская станица и Ултавское укрепление в 1846 год. к востоку, вблизи границы с Тургайской областью. Как Актав, так и Ултав в настоящее время представляют из себя только одни развалины бывших здесь крепостей и казенных зданий; — впрочем, в Ултаве существует татарское поселение, которое производит торговлю или, лучше, — объегоривает степных киргиз. Русских ни там, ни здесь нет, и даже сняты пикеты, которые были расположены по существовавшему когда-то тракту от Акмолинска в Актав и, чрез Атбасар, — в Ултав. Точно так же, снят в настоящее время прямой тракт из Акмолинска в Каркаралы Семипалатинской области.

Население Акмолинска самое пестрое, самое разнообразное по национальностям. Бывший когда-то подневольным военным поселением, — Акмолинск теперь сделался пунктом, куда устремилась вольная колонизация. Простор и приволье киргизских степей заманили сюда не одних казаков. Еще почти с самого начала возникновения станичного, а потом городского поселения, сюда направились казанские и уфимские татары и тюменские бухарцы, эти наши застрельщики по части торговых сношений с степными киргизами и Туркестаном. Пролегавшая чрез Акмолинск караванная дорога из Туркестана в Петропавловск также не могла не отразиться на количестве населения города. Ездившие с караванами туркестанские сарты оседали по дороге в Петропавловске, Кокчетаве, Атбасаре; осели они и в Акмолах. Здесь они занимаются по преимуществу торговлей и ростовщичеством. ( ДальшеCollapse )

( ЧитатьCollapse ) Мартышка — известная птица; она летает беспрестанно над водой, высматривает плывущую рыбку, сторожит ее, кружится над нею, потом, с высоты своего полета, падает на нее и — клюет. Мартышка негодная птица; мясо ее черное, с сильным рыбным запахом; ее даже в пищу никто не употребляет.

Но мы не про этих мартышек хотим говорить. Наши мартышки — типы другого полёта; они тоже двуногие животные, но без перьев, а линяют они разве только тогда, когда им пообобьют крылышки. Наши мартышки и на взгляд довольно взрачны. Лицо полное, румяное, но смиренное; глаза голубые, а больше серые; волосы подстрижены в скобку; рыжая бородка либо кудрится роскошно от правой скулы и до левой, либо торчит клином. Рубаха на мартышке красная, сапоги с подбором; летом на мартышке легкий верблюжий армячишко, зимой — овчинный полушубок. Мартышка — правая рука хлебного торговца. ( ДальшеCollapse )

( ЧитатьCollapse ) За время учебы сыновей в Стамбуле отец еще раз совершил хадж, чтобы повидать их как по пути в Мекку, так и по возвращении. На этот раз он отправился на средства старого казаха по имени Былчик (в качестве его уполномоченного). В те времена поездка в Мекку и Медину занимала очень много времени (почти целый год): из Капала до Семипалатинска целую неделю на лошадях, а там до Омска на пароходе, далее поездом до Оренбурга, потом в Феодосию. Оттуда пароходом до Стамбула, а далее на разных видах транспорта в Мекку и затем уже на верблюдах — в Медину. Знание тюркских языков (казахского, узбекского, турецкого), а также русского и арабского придавали нашему отцу уверенность в себе, и он чувствовал себя гидом.

Во время первой поездки в Мекку у паломников перед Стамбулом кончился насвай — особо приготовленный табак, который держат под языком. Все они повязали голову полотенцами и улеглись. Отец спросил, что с ними. Те отвечали: нездоровится. Отец, догадавшись в чем дело, съездил на стамбульский рынок, купил два фунта насвая и отдал его молодому будущему хаджи, предложив распределить между всеми «больными», а сам отправился навестить своих сыновей. Когда же вечером он вернулся на пароход, слышит: смех, веселье — «больные» ожили. ( ДальшеCollapse )

( ЧитатьCollapse ) К вопросу об отбывании натуральной воинской повинности киргизы относятся в общем неприязненно. Они крепко держатся за свои старые устои и считают себя навсегда освобожденными от воинской повинности особыми грамотами Императриц АННЫ ИОАННОВНЫ и ЕКАТЕРИНЫ II и Императора НИКОЛАЯ I, данными им, по словам киргиз, за то, что они подчинились России без кровопролития и восстаний. Крепкой связи с Россией как отечеством у этих кочевников нет, и они держатся обособленно от русского населения. При этих условиях можно ожидать, что введение у киргиз воинской повинности не обойдется без волнений и вспышек неудовольствия. Эти инородцы малокультурны и слабы физически; среди них большой процент (до 50%) больных сифилисом и, кроме того, в условиях казарменной обстановки они легко заболевают туберкулезом легких.

При наличии таких отрицательных свойств киргиз возникает вопрос о целесообразности и своевременности привлечения их к воинской повинности.

По этому поводу необходимо прежде всего отметить, что уверенность киргиз в правах на полное освобождение их от воинской повинности — не основана на веских данных. Упомянутые выше грамоты касались освобождения киргиз от рекрутских наборов, но не от общеобязательной воинской повинности, введение коей для киргиз, согласно закону, только отсрочено «впредь до дальнейших распоряжений» (ст. 47 Уст. Воин. Пов., изд. 1915 г.). Кроме того, заявление киргиз о добровольном присоединении к России, без кровопролития и восстаний, — истина спорная. ( ДальшеCollapse )

Немцы несомненно герои. Судите сами. Русскому мужику неловко говорить вы; чтобы говорить с немцем на ты, надо сделать над собой некоторое усилие. Русский переселенец редко знает вполне точно, куда он идет. Немец переселяется только тогда, когда земля или куплена, или заарендована. Русский ужасно не любит вести дело начистоту, — писать контракты, совершать купчие, давать и брать расписки, — и все норовит верша́ть «по совести», «промеж себя», все норовит делать дела с башкирами, да с горькими офицерскими вдовами, да с купцами, незаконно арендующими инородческие земли; платить у нотариуса он не любит, а старается отделаться «темными»; являть документы ему страшно, и явке он предпочитает основательное распитие магарычей. В результате такого ведения дел нередко оказывается, что горькая офицерская вдова выходит продувной бестией, и переселенческая толпа, мечтавшая обработать вдову, видит себя в мертвой петле.

Начинаются охи, вздохи, падание на колени пред «переселенным» и перед окнами губернаторского дома; лица бледнеют и худеют; в глазах неподдельное страдание; беременные бабы воют; малолетние дети плачут и глазами, и ртами, и носами… Словом, мужикам — беда, начальству — жалко. Что тут делать? По закону ничего не поделаешь, и приходится волей-неволей идти по стопам народной толпы, «приглашать» продувную вдову или архиплута-купца и действовать тоже «по совести» и «промеж себя». Непорядок это, но чего вы хотите: если приход зависит от попа, то поп много зависит от прихода. Доказательством последней истины служат немцы.

— Немцы какие-то ходят по улицам, — докладывает рассыльный переселенному и фыркает.

— Какие немцы? Чему ты смеешься?

( ЧитатьCollapse ) Казака сейчас же отличите от мужика. Казаки и казачки высоки, стройны, прямы. Мужик в сравнении с ним и жидковат, и космат, и приземист. Казаки и с лица красивы, хотя несколько и бесцветны, какова, впрочем, и вся Русь. Этой бесцветностью объясняется то, что русское лицо не декоративно: его надо рассматривать вблизи. Вблизи, у казака или казачки лица красивой овальной формы. Глаза большие, светло-голубые и дерзкие; носы прямые, сухощавые, благородные, — не то что мужицкие луковки. Вся повадка у казака — наглая, непокорная, как у хищного зверя. У хищных даже любовь выражается борьбой. ( ...Collapse ) Словом, казак всегда и везде должен иметь такой вид, как будто впереди у него киргиз с пикой, а позади башкир с шашкой. Казак должен быть всегда зол, как перед боевой схваткой, но в то же время и хитер, как человек, которому всюду грозят засады. Вглядитесь в его глаза: как они пронизывают и сверлят незнакомого человека, как они ловят выражение вашего лица. Беседа казака — допрос. Его вопросы — ловушки. И так наглы и подозрительны все — и мужчины и женщины, старики и дети. Все они, без различия пола и возраста, какие-то дерзкие и смелые двадцатилетние ухари. Особенно неприятно видеть это в стариках и детях. Должно быть, в XVI, в XVII столетии, до Юрьева дня и первых признаков культурности, вся Русь была такова: сильная, жесткая, смелая и полудикая. ( ДальшеCollapse )

Оренбургский пивовар, конечно немец, «пустил» свое пиво в Орск. Посредниками явились, конечно, евреи. Евреи открыли в Орске «пивные залы» (Bierhalle), с «подносчицами» (Biermamsellen). Результаты явились блестящие. Пива выпивалось реки, но вместе с тем посетители «зал», орские канцеляристы и мещане, орские, верхнеуральские и троицкие приказчики, башкиры, тептяри, киргизы ближних и дальних орд, татары, бухарцы и нагайбаки, впали в такой неслыханный разврат, что начальство воспретило подносчиц. Зародыш культуры не был, однако, истреблен, так как подносчицы перешли из «пивных зал» во «флигеря», на тех же дворах. ( ДальшеCollapse )

Результат культурного влияния казака на кочевника-киргиза самый плачевный: не киргиз ассимилировался с казаком, а казак с киргизом.

Если в последнее время известный процент коренных казаков принялся за земледелие, то только под влиянием массы свободной земли, дешевых рабочих рук и желания быстро обогатиться.

Киргиз-«джатак», т. е. нищий, растет ежегодно в геометрической прогрессии и все больше и больше заполняет казачьи и крестьянские поселки. Явление это вполне естественно и нормально. ( ДальшеCollapse )

По отношению к Киргизским степям, лежащим севернее Туркестана, напротив, успехи объединительной политики были довольно значительны и привели к результатам более или менее удовлетворительным. Насколько можно связать судьбы кочевого народа с судьбою оседлого, — эта связь достигнута или, по крайней мере, ей положено прочное основание. Наибольшая заслуга в этом деле принадлежит Степной комиссии 1865—67 годов, которая хорошо изучила быт и нужды киргизов и умела, не нарушая — подобно генералу Кауфману — условий кочевого быта, дать населению степей устройство, которое обеспечит ему мир и даже прогресс ( ДальшеCollapse )

Таковы наиболее выдающиеся замечания, которые, на основании фактов, можно сделать относительно успехов объединения государственной области русского народа за время, отделяющее смерть императора Николая от заключения Берлинского договора. Какие же общие выводы истекают из всего здесь изложенного? — Они немногочисленны, но поучительны, и их можно формулировать следующим образом: ( ДальшеCollapse )

( ЧитатьCollapse ) О слитии с собственною Россиею Юго-Западного края, т. е. губерний Киевской, Волынской и Подольской, казалось бы, странно и упоминать, потому что ведь эти провинции составляют историческое ядро русского государства; тем не менее вопрос о политическом объединении этой окраины с остальною Россиею существует. Дело, как известно, состоит в том, что в Заднепровской Малороссии очень сильно польское землевладение, как остаток польского господства в течение XVI, XVII и XVIII столетий. Для ослабления польского элемента принято было с 1863 года много мер, которые, впрочем, привели гораздо менее к замене его чисто русским, чем к усилению значения евреев и отчасти немцев, в руках которых теперь находится значительная часть естественных богатств края, лучшего по своей природе из целой России, кроме Кавказа. С другой стороны, Киев был центром украинофильства, и правительство, подстрекаемое Катковым и К°, вело с ним почти такую же борьбу, как и с польщизною, так что кончило изданием постановлений, которые делают великорусский язык единственным наречием, допускаемым в малорусских школах, а малороссийской литературе не дают возможности развиваться. Юго-Западный отдел Русского географического общества, в Киеве, был закрыт потому, что признавался средоточием украйнофильства. ( ДальшеCollapse )

Чем обширнее завоевания, тем удобнее сохранять их посредством водворения колоний.
     (Монтескье)

Посмотрим теперь, что было совершено, чтобы сделанные приобретения укрепить за Россиею. Вернейшее средство для достижения этой цели состоит, как известно, в заселении вновь занятых стран или, если они уже имеют густое туземное население, — в основании среди их колоний господствующей нации на таких пунктах, которые имеют военную и промышленную важность. Уже римляне при своих обширных завоеваниях водворяли на отдаленных границах вновь приобретенных земель опытных воинов, и Россия в этом случае издавна следовала той же системе. Система эта в наше время была применена в трех местностях: на Северном Кавказе, в юго-восточных частях Киргизских степей и на Амуре. Что же касается южной стороны Кавказа, бассейна Аральского моря и прибрежий Тихого океана, то здесь от нее сделано отступление, вероятно, в виду сбережения расходов казны и в надежде, что местности эти заселятся добровольными колонистами, чего, впрочем, не случилось. ( ДальшеCollapse )

( ЧитатьCollapse ) князю Петру Дмитриевичу действительно как будто не везло. То он имел неприятности с командирами казачьих частей Пахомовым и Симоновым: один отказался осмотреть подседы на ногах собственных его лошадей, другой не продал ему понравившейся на бегу кобылы. То он, при объезде края, в степи подвергся смертельной опасности, будучи ужален тарантулом, от гибельных последствий которой спасли его каким-то киргизским снадобьем. Бальбина Гавриловна, по секрету, передавала, что князя укусила не гадина, а его фаворитка; фаворитка же всем и каждому рассказывала, что корпусного командира ужалил смертельно не тарантул, а его дежурный штаб-офицер. ( ДальшеCollapse )

Вместе с переменами в личном составе высшего управления на омском горизонте совершенно неожиданно появилась Салтанетка (или Салтан-Анетка). Известный кавказский герой, генерал Пассек, при разгроме одной из шамилевских резиденций, захватил в плен племянницу Шамиля, маленькую девочку Салтанету, которую и переслал к своему брату Владимиру Пассеку, служившему в Сибири инженером. Тот ее принял, крестил с именем Анны и воспитал; а когда девочка выросла, то и выдал замуж за какого-то мелкого чиновника. Салтанета не ужилась с ним, ушла и где-то скрылась. Вернулась она в Омск в свите молодой супруги генерал-губернатора, не то лекторшей, не то камеристкой, но только долго при генеральше не продержалась, оставила службу и зажила вольной горской жизнию. Она не была хороша собой, но в ней было что-то дьявольское, забиравшее людей в лапы помимо их воли. Не было в Омске молодца-красавца, который бы не позарился на Салтанетку. Но она, как родственница великого имама, предпочитала старшин и отцов города, людей с положением и весом, от которых можно было ждать великие и богатые милости, и которые уходили от нее все искусанные и исцарапанные до крови. ( ДальшеCollapse )

Предлагаемая публике статья составлена частию из личных воспоминаний автора, участвовавшего в экспедиции против киргизских мятежников, частию же из слышанного им на месте и от очевидцев. Для простоты и единства рассказа, приключения, случившиеся в разное время и с разными людьми, приписаны здесь одному и тому же вымышленному лицу.

On voyage pour raconter.

В конце мая 184* прибыл я в Петропавловск, который находится на самой границе Тобольской губернии и Киргиз-Кайсацкой степи. ( ...Collapse ) Петропавловск имеет физиономию совершенно пограничного города. Все возможные турецкие наречия слышны по улицам и заглушают собою не только исковерканный персидский язык бухарцев, но даже и наш русский. Пестрота костюмов также кидается в глаза. Не знаю хорошенько, зачем жалуют к нам эти дорогие гости, важно прогуливающиеся по улицам в халатах самых ярких цветов и в пестрых чалмах. Дела у них до нас, кажется, никакого нет; в противном случае, цифры среднеазиатской торговли не были бы так убийственно ничтожны. Впрочем, я заметил, что вообще небогатые азиатцы чрезвычайно как расположены к отдаленным странствованиям; в этом отношении, они похожи даже на англичан, с тою только разницею, что англичане, куда бы ни ездили, всегда ездят за делом, между тем как азиатцы предпочитают ездить без всякого дела. Надобно же чем-нибудь да жить, а доставать пропитание какой бы то ни было работой кажется для большей части правоверных пыткою, едва ли сноснейшею голода. Каждый предпочитает наняться к караван-баши или пристать, под каким бы то ни было предлогом, к военному отряду, чтобы, ничего не делая, избегнуть голодной смерти. Поэтому, для азиатского завоевателя или разбойника весьма легко в самое короткое время собрать вокруг себя огромную шайку. Что может быть, в самом деле, приятнее, как прокачаться несколько месяцев сряду на спине верблюда или, сидя на лошади, помахивать нагайкою, без малейших забот о завтрашнем дне, который, по всей вероятности, пройдет точно так же, как и вчерашний. Конечно, эти странствия сопряжены с опасностями — они могут заставить призадуматься людей и похрабрей азиатцев, но вера в предопределение, от которого нельзя уйти, даже и сидя дома, совершенно успокоивает последних. Притом, жизнь в русском городе должна иметь свои приятности даже и для самых почтенных приезжих из Хивы, Ташкента или Бухары. Эти именитые мужи залечивают на покое палочные удары, которыми щедро награждаются под управлением своих ханов, и сверх того могут на время безопасно сбросить тяжелые узы, которые налагает на них дома исламизм. В Петропавловске большое требование на ром, и правоверные пьют его так, что сам Бурцов позавидовал бы их удали. ( ДальшеCollapse )